Тэмуджин. Книга 4

– Как что? Разве тебе это ни о чем не говорит? А я думаю, что дядья твои тут не сидят без дела: они задумали поднять Джамуху на ханский трон. Ты понимаешь, что происходит у нас под носом?

– Ну, так уж сразу на ханский трон… – с сомнением пожал плечами Тэмуджин. – Раз они живут с Джамухой, к нему и привели, к кому же больше было вести их…

Однако, возражая шаману, он уже осознавал, что тот прав.

Добавил свое и Мэнлиг, рассуждая почти слово в слово с мыслями Тэмуджина. Он начал медленно, но твердо обозначая свои мысли, как что-то тщательно обдуманное и вырешенное:

– Главное тут в том, что они делают это втайне от тебя, скрывают все. А почему? Прошло уже немало дней, но ни дядья, ни анда не сообщили тебе о том, что случилось на Ононе, а это ведь не какое-нибудь мелкое дело: не каждый год татары нападают такими силами… Это одно, а другое: как ты думаешь, твои дядья привели бы столько людей на земли Джамухи, если между ними не было такого уговора? Ведь нет? Значит, они заранее об этом договорились. А для чего им это нужно? Давно ли они такими жалостливыми стали, что понеслись в такую даль помогать пострадавшим? На что Джамухе эти ограбленные борджигины, для чего ему селить у себя нищих беглецов? Да еще они ведь прошлогодние кровные враги ему: в войне с борджигинами погиб отец его Хара-Хадан, а он вместо того, чтобы отомстить им, вдруг взялся их спасать? Нет, у них другая задумка – не иначе они собирают всех соплеменников под себя: тут и свои керуленские, вдобавок к ним борджигины, хоть и захудалые, но числом своим и древними знаменами поддержат.

Тэмуджин промолчал, ощущая на душе какое-то досадливое чувство, будто его в чем-то обманули, бросили одного.

«Мы ведь с ним как будто помирились, обговорили все между собой… – недоуменно перебирал он мысли. – Я и на этот раз поддержал его, когда он своих дядей убил, войска свои подтянул, два дня рядом с куренем держал. После этого он должен был и со мной посоветоваться, чего бы ни надумал. Такое дело скрывают от врагов, а не от друзей… Наверно, я бы не стал противиться, если они пришли ко мне и сказали, что хотят Джамуху поднять на ханство. Как я мог бы им возразить?.. Хотя, на самом деле, какой из него хан? Один только гонор. Но и это лучше, чем жить всем вразброд, хоть какой-то порядок будет. И я ему помогал бы… Но они решили все скрыть от меня, а это враждебный поступок… И что он дальше будет делать? Какое место мне в своем ханстве укажет?..»

Так и не решив, как ему держаться по отношению ко всему этому, он пожал плечами:

– Ну и пусть они создают свое ханство. Мне они ничего не сказали, и что я должен теперь делать? Да и кому от этого будет плохо?

– Всем будет плохо! – Кокэчу, вдруг разом отбросив свою обычную сдержанность, зло заговорил: – Этот твой анда со временем такое может натворить, что втрое хуже Таргудая окажется.

– Ну, я-то рядом буду, обуздать его всегда смогу, – сказал Тэмуджин. – Меня он послушается.

– Когда он станет ханом и подомнет под себя всех, обуздать его даже ты не сможешь. Сейчас он как смирная собака, а получит над всеми власть – в бешеного волка обернется. И он уже показал себя на этой облавной охоте. Ты позволил ему стать тобши, всего лишь на три дня отдал ему власть, и что он начал вытворять? Ты ведь сам же удивлялся ему, разве не так?

Тэмуджин молчал, вновь чувствуя правоту шамана.

– А теперь подумай, что будет не через три дня, а через три года, в какую пучину наше племя он заведет. Умом он еще ребенок, а пылу и гордости как у чжурчженского хана, к тому же неумеренно пьет… Такой человек в ханы не годится, и если мы сейчас не пресечем его затею, потом все будем локти себе грызть.

– Ну, а что же мне делать? – пожал плечами Тэмуджин. – Пойти к нему и потребовать: откажись от этой затеи, ты не будешь ханом? Или ездить по куреням, к тем же борджигинам, и призывать их: не избирайте Джамуху, он погубит вас? Это будет смешно, и я не могу вести себя так – все подумают, что завидую ему, хочу сам залезть на ханский трон.

– Мы уже знаем, что не станешь, – махнул рукой Кокэчу. – И потому не просим об этом. Но обещай, что потом, когда нойоны придут к тебе и скажут: «Стань нашим ханом», ты не откажешься.

– И когда это будет? – недоверчиво покосился на него Тэмуджин. – С чего это они вдруг ко мне придут?

– Видно, что раньше, чем ты думаешь, а приходят с этим тогда, когда деваться больше некуда, – уклончиво ответил Кокэчу, но взгляд его был тверд. – А когда и с чего – это лишь вечное небо знает.

Тэмуджин пристально посмотрел на него и, поняв, что у Кокэчу есть какие-то свои виды, промолчал, перебирая в уме услышанное.