Тэмуджин. Книга 4

Мэнлиг пристально посмотрел на него, будто пытаясь проникнуть в его мысли. И, словно убедившись в чем-то, сказал:

– Ну что ж, тогда огласи приказ, но будь готов ко всему.

Тэмуджин глубоко вздохнул и молча повернул коня. Сердце в груди у него громко колотилось.

Подъехав к тысячникам, едва сдерживая переполнявшие его чувства, он почти злобно оглядел их. Те, внешне равнодушные, с выжидающими лицами смотрели на него.

Он громко сказал:

– Готовьтесь к походу. Идем на курень Таргудая.

Тысячники молча переглянулись, опустили взоры. Тэмуджин, медленно переводя взгляд с одного на другого, продолжал:

– Пришла пора забрать у него старый долг, табуны и подданных моего отца.

Те все так же помалкивали, неподвижно застыв в седлах, и один лишь Муху, вождь девятой тысячи, высказался открыто:

– Я не думаю, что есть нужда идти в поход прямо сейчас. Надо переждать хотя бы эту зиму. Пусть люди отдохнут, а там, может быть, все повернется по-другому… К чему такая спешка, куда эти табуны и люди денутся?

Тэмуджин чувствовал, как медленно похолодело у него в груди, будто у него онемело все тело. В голове мельком пронеслось: «Так и есть, тысячники против похода, а один уже отказывается мне повиноваться».

Он вспомнил, что в меркитском походе, безлунной ночью, когда они захватили опустевшую ставку врага и надо было искать Бортэ, этот же тысячник отказывался идти вперед, говоря, что опасно наступать в темноте.

Тэмуджин оглядел остальных. Те, потупив внешне равнодушные взгляды, выжидающе смотрели в землю. Казалось, они были согласны с Муху.

– Кто еще так думает? – сухо спросил Тэмуджин.

Чувствуя в его голосе скрытую угрозу, остальные промолчали. Выждав, Тэмуджин посмотрел на Муху.

– Позови сюда своих сотников.

Тот недоуменно вскинул на него свой неприязненный взгляд, заподозрив неладное, и резко оглянулся на других тысячников, словно требуя у них поддержки. Те остались неподвижны, однако с испытующими взглядами посматривали на Тэмуджина, выжидая, как он поступит.

Муху вновь повернулся к Тэмуджину и хотел что-то сказать, но тот уже двинул коня вперед, приблизившись с правой стороны, взялся за рукоять своей сабли.

– Позови своих сотников.

Муху покосился на его руку, крепко сжимающую саблю. Рука Тэмуджина двинулась, и показался блестящий, остро отточенный клинок… Муху вздохнул и разом сник. Слабым взмахом он подозвал своего посыльного, осевшим голосом приказал:

– Пусть сотники подъедут сюда.

Молодой воин с испуганными глазами повернул коня и ускакал вниз по склону. Наступила тишина. Тэмуджин, все так же ощущая, как громко стучит в груди сердце, ждал: в это время окончательно решалась сила его власти над войском.

Вскоре на холм стремительной рысью один за другим поднялись десять всадников, встали перед Тэмуджином плотным рядом и преданно склонили головы в островерхих железных шлемах, прижав руки к груди.

– Кто из вас может принять тысячу? – спросил Тэмуджин, покосившись на Муху. Тот угрюмо смотрел в землю. – Кто из вас больше знает в деле войны? Вы знаете друг друга, поэтому хорошенько подумайте и скажите мне.

Сотники, уразумев, в чем дело, растерянно водили взглядами, косились друг на друга. Снова на короткое время повисла тишина.

– Старше всех нас Тулай, нойон четвертой сотни, – наконец высказался один. – Он больше всех войн прошел, да и раньше всех стал сотником.

Тэмуджин посмотрел на пожилого воина, лет за тридцать, тот суровым взглядом смотрел перед собой. Тэмуджин указал ему плетью, знаком веля выехать вперед. Тот тронул беспокойного чалого жеребца, выдвинулся из строя на три шага.

– Можешь взять в свои руки тысячу?

– Могу, – ответил он и, покосившись на прежнего тысячника, спросил: – Можно ли узнать, почему Муху перестал быть тысячником?

– Он оглядывается назад в то время, когда надо смотреть вперед, – нарочито громко, чтобы слышали все, сказал Тэмуджин.

Тулай подумал и понимающе кивнул, опустив взгляд.

Тэмуджин коротко взглянул на Муху:

– А ты встань на место сотника.

Тот с недоуменным лицом, будто все еще не веря в то, что происходит, встал в строй. Тэмуджин приказал сотникам:

– Поезжайте по своим отрядам и готовьте воинов к походу.

Те, еще раз поклонившись, отъехали.

Тэмуджин, скрывая не отпускавшее его волнение и всем видом показывая, что ничего необычного не произошло, ровным голосом обратился к тысячникам:

– В поход на Таргудая мы должны пойти сейчас. Если не пойдем, а будем выжидать лучших времен, то покажем ему свою слабость. А это не тот человек, перед кем можно расслабляться, ему надо показывать железную силу, чтобы он не вздумал строить козни. На нас ведь и другие смотрят, как мы поступим теперь: потребуем возвращения долга или будем молча стоять в сторонке? Они сейчас гадают: разгромили меркитов с помощью кереитского хана, а сами-то стоят чего-нибудь или нет? Вот о чем все думают, глядя на нас, и в это время мы не должны предаваться лени или боязни. Все должны увидеть, что мы не слабы и силой, и духом. Только тогда на нас никто не позарится. Разве вы не знаете этого?

Тысячники пристыженно смотрели в землю. Саган с нарочитой улыбкой сказал: