Тень

Круга, который она теперь делила с Ревиком.

— Твою ж мать! — выругался Балидор, шарахнув ладонью по консоли, и повернулся к Гаренду. — Пускай газ! Немедленно! Вырубить их обоих!

— Не могу, — сказал Гаренд с неверием в голосе.

— В смысле не можешь?

— Его отключили… и двери тоже. Она заперла себя. Мне сначала придётся взломать шифровальный код, которым она это защитила.

— Боже милостивый, — пробормотал Джон. — Она это спланировала.

Он смотрел, как Балидор и несколько других видящих пытаются активировать защитные меры через гарнитуры — затем через Барьер — и терпят неудачу.

Джон взглянул на Вэша, который сидел на полу рядом с Тарси, скрестив ноги. Они делили постель, во многом схожую с той, что Элли расстелила в резервуаре. Оба пожилых видящих, похоже, напряжённо наблюдали, но ни один из них не выглядел удивлённым.

«Сообщники», — подумал он, когда Дорже ещё крепче стиснул его руку.

Взгляд Джона метнулся туда, где Элли теперь стояла прямо перед Ревиком, разведя руками в открытом жесте. Она показала ему вопросительный жест на языке видящих.

Джон невольно подумал о том, какой миниатюрной она выглядела со своими стройными, но мускулистыми руками и ногами, смуглыми от загара, но всё равно женственными в штанах-шароварах и узорчатой светло-зелёной блузке. Её тёмные волосы опускались до середины спины густой спутанной гривой мягких кудрей, которые обрамляли узкое лицо с высокими скулами. Взгляд её светло-зелёных глаз не отрывался от лица Ревика.

Она выглядела такой… женственной.

Джон не всегда видел её такой в армейском снаряжении и с собранными волосами, особенно когда они устраивали спарринг mulei.

Но теперь она выглядела такой маленькой и уязвимой перед мужчиной на полу.

— Ты хочешь убить меня, Ревик? — спросила она, и её голос мягко звучал в тишине комнаты.

Все глаза были прикованы к ней. Каждый видящий вокруг Джона, похоже, задержал дыхание.

— …Так убей меня.

Он двинулся так быстро, что даже Джон, который привык отслеживать взглядом схватки, едва успел это увидеть. Ревик дёрнул её за лодыжку и в том же проворном рывке подставил ей подножку своими ногами. Не медля ни секунды, он затащил её под себя, перекатился на неё и схватил за запястье одной рукой.

Другой ладонью он сжал её горло. Локтем той же руки он прижал её свободную руку, придавив её ноги и тело своим телом, и опустился на неё всем весом.

В мгновение ока она уже лежала под ним, полностью обездвиженная.

Свободной рукой она схватилась за его пальцы на своём горле, и её рука в сравнении с ним выглядела такой маленькой, пытаясь обрести преимущество в виде металлического браслета на его запястьях.

Джон видел страх в её глазах. Судя по оцепенелому выражению лица, она наверняка ударилась головой при падении — а может, это вызвано ладонью, сжимавшей её горло.

Все видящие в комнате умолкли, и воцарилось гробовое молчание.

Затем Балидор повернулся, и Джон увидел на его лице выражение, которого никогда прежде не замечал за ним. Его переполнила ярость вместе со зловещим приказом, который, казалось, наэлектризовал всю комнату.

— Ломайте блядскую дверь! — прикрикнул он. — Немедленно!

Видящие вокруг Джона тут же засуетились, подчиняясь, а взгляд Джона вернулся к виду за прозрачной органической панелью.

— Не надо, — услышал он её слова. Он с неверием осознал, что она обращается к ним, а не к Ревику. Она обращалась к органической стене, к встроенному микрофону, и выставила руку в направлении видящих по другую сторону. — Не надо… вламываться… всё хорошо…

Ревик улыбнулся, посмотрев на неё сверху вниз.

— Я бы не был в этом так уверен, любовь моя, — мягко сказал он.

Его слова эхом разнеслись по маленькой комнатке охраны за пределами резервуара.

Глава 13 Воссоединение

Я уставилась на него, стараясь дышать и вернуть себе равновесие.

Моя голова болела. Затылок пульсировал; я знала, что там, где я стукнулась об пол, будет шишка. Я силой продиралась через остаточное оцепенение, стараясь сосредоточиться на угловатом лице, нависавшем надо мной, и на ясных, кристальных глазах.

Его свет уже врезался в мой, скользил вокруг и внутрь.

Я ахнула, ощущая изменения в нём, в его aleimi… пытаясь адаптироваться.

Я чувствовала, что он делает то же самое, и его лицо напряглось.

Его глаза дрогнули от ошейника, когда его свет полыхнул вокруг меня.

Его aleimi крепче вплетался в меня, притягивая так, словно его свет точно так же пытался удержать меня на месте, как и его руки. Даже под злостью и градом горя, страха и раздражения, который я ощущала от него, эта нужда вплеталась в меня глубже всего, будучи как никогда сильной — даже сильнее, чем я ощущала в мальчике. Он притягивал меня своим светом, и в эти нити вплеталась полная лишений, оголодавшая нетерпеливость.

Он ненавидел меня за это, но это ничего не меняло.

Я не могла думать сквозь это. Я даже не пыталась смягчить наши реакции своим светом, не скованным ошейником. В этом не было ничего любящего, или даже особенно сексуального.

Это была неукротимая нужда. Нужда, которая убила бы ради удовлетворения этой потребности.