Тень

   Я подтянулась, взобралась по веткам гнезда и чуть не заорала. Проклятая горгулья затащила нас на самый верх черного шпиля. Внизу был зазубренный гранит, который время и ветер превратили в оcтрые осколки. Слезть по такому было невозможно. Гнездо оказалось ловушкой, в которой с минуту на минуту вылупится голодный птенец размером с небольшую лошадь.

   И стоило подумать об этом, как яйцо дрогнуло, и изнутри донеся противный стук. И очень не вовремя напомнила о себе моя боязнь высоты. Желудок снова скрутило,и я рухнула обратно, на ветки и перья. Очень захотелось втянуть голову в плечи, обхватить себя руками и дождаться спасения. Но, увы. Я давно поняла, что спасать себя придется самостоятельно.

   – Кажется, у нас только один вариант, – по возможности бодро доложила я. - Вниз не спуститься, к сожалению. Для этого нужны крылья…

   Я осеклась и уставилась на линкха. Крылья, черт возьми!

   – Ты же Лунный! – обрадовалась я. - Ты можешь слететь вниз! Как же я забыла! И даже если твои крылья не способны удержать нас обоих, ты найдешь внизу что-нибудь вроде веревки…

   – Нет, – оборвал меня линкх. Он отвернулся, словно в рассматривании грязных веток и засохшего мха было что-то интересное.

   – Я согласна на простыню,из которой можно связать…

   – Нет, Ирис. Это невозможно. – Повернув голову, Скриф посмотрел мне в глаза,и я вздрогнула. Пронзительная голубизна снова сменилась серебром. И я вдруг осознала, что с линкхом далеко не все в порядке. И что он не так спокоен, как хочет казаться. Его ноздри подрагивали, кулаки сжимались на рукояти ножа, а напряженное тело тоже казалось окаменевшим, как у проклятой горгульи.

   Он выглядел почти так же, как ночью, в доме.

   Крылья.

   Что-то было в этом слове и понятии, что доводило Скрифа до безумия.

   Я медленно выпрямилась и попятилась.

   – Эй, линкх, очнись. Ты же Лунный! Ты умеешь обращаться! Я сама видела, как ты сигал со своей террасы...

   – Ты видела, как я выходил за дверь, - тихим безжизненным голосом сказал Скриф. – Только это.

   – Ну да, – кивнула я. – А за дверью лишь полметра площадки и все.

   – Ты ошибаешься, – так же замороженно ответил линкх. Εго пальцы нервно сжимали рукоять клинка. - Все так думают. Я хотел, чтобы все так думали.

   – Какого поршня! – не сдержалась я. – Ты можешь объяснить?

   В безжизненных глазах мелькнула живая искра.

   – Какого поршня?

   – Да. В детстве мне запрещали ругаться по-настоящему. Пришлось изобрести собственные фразы, выражающие все глубину моего негодования! Если что – мое любимое – цилиндрическая головка тебе в выхлопную трубу!

   Скриф моргнул и вдруг хмыкнул. И жизни в закаменевшем лице стало больше.

   – Или вот – разбавленный бензин, это подходит на все случаи жизни! Если задуматься, вся моя жизнь - разбавленный бензин!

   – Звучит пугающе, наемница.

   – Не так, как выглядишь в данный момент ты, линкх, – тихо сказала я. – Вернись, очень тебя прошу. Ты,конечно, гад и вообще педаль тормоза, но ты мне нужен.

   Он дернул головой, а потoм рвано выдохнул и потянул ворот своей рубашки, отрывая пуговицы. Подумать только, он снова был застегнут на все!

   – Мне надо их выпустить, – выдохнул он. – Ненадолго. Иначе я сойду с ума.

   – Что выпустить? - не поняла я. Чеcтно говоря, я вообще уже мало что понимала. Лишь то, что нужно привести линкха в чувство раньше, чем вернется горгулья.

   – Крылья, – лицо Скрифа мучительно исказилось.

   Οн дернул рубашку, откинул ее в сторону и упал на колени. Спина линкха изогнулась, выпуская остов.

   Один раз я видела обращение Лунного. В тот день я залезла тайком в чужой дом как раз в момент,когда хозяин оборачивался. И помню, как мое сердце чуть не остановилось от этого пугающего и восхитительного зрелища. Лунные красивы и в своей крылатoй форме, правда, красота эта совершенно иная, нечеловеческая. Их крылья серебряные, с крепким каркасом костей и узких перьев. Их крылья - прекрасны и губительны, потому что оканчиваются смертоносными шипами – узкими, как клинки. С возрастом крылья темнеют и становятся шире, мощнее.

   В своей второй форме Лунные похожи на летучих мышей, нарисованных сумасшедшим и гениальным художником. Они одновременно красивы и безобразны.

   И в этот раз мое сердце снова пропустило пару ударов. До того, как я поняла, что все плохо. Все очень-очень плохо. Хуже, чем разбавленный бензин. Просто дерьмо, одним словом.

   Скриф мучительно застонал, когда его тело изменилось, выпуская крылья. Линкха трясло, его лицо стало белым и мокрым от пота. А я прижала ко рту кулак и вцепилась в него зубами, чтобы не заорать.

   Крылья Скрифа не были прекрасными. Это былo самое отвратительное зрелище, что только можно себе представить. Изломанные кости, сросшиеся неправильно и придающие крыльям кривую, гротескную форму. Шишки костяных узлов. Их было много – этих шишек. Словно крылья Скрифа попали в жуткую зубодробительную машину, она прожевала их несколько раз, а потом выплюнула остатки, и они соединились кое-как. Часть остова оказалась полностью лишена перьев и покрыта белыми шрамами. Сломанные у основания шипы. Все, как один.