Тень

Она пробурчала что-то похожее на «да» и подошла к холодильнику. Открыла дверцу, снова закрыла, обнаружив сыр на кухонной столешнице.

Он перелистнул страницу, не читая.

— Кофе готов. В кофеварке.

Глупость сморозил. Где же еще ему быть? Луиза, однако, ничего не ответила. Вытащила из шкафа чашку, налила кофе, дождалась сигнала микроволновки, забрала из нее хлеб и положила сверху сыр без масла. Села за стол, притянув к себе часть газеты с культурной хроникой и откусила бутерброд.

Это похоже на тонкий лед. Хрупкая поверхность над темной водой — идти нужно, с осторожностью пробуя каждый шаг.

Два человека настолько близки, что завтракают вместе в халатах. Но расстояние между ними так велико, что преодоление его может стать опасным для жизни. Говорить нечего и не о чем. Даже если очень захочется. Он мог выстроить разговор с кем угодно, но только не с женщиной, которая сейчас сидит напротив него, одетая в домашний халат.

Находиться рядом почти невозможно. До следующей поездки оставалось двадцать четыре часа.

Она перевернула газетную страницу. Сделала глоток кофе. Собрала ладонью крошки от съеденного бутерброда в маленькую горку.

Молчание парализовывало. Стук сердца казался оглушительным. Нужно обязательно что-нибудь сказать, чтобы разрядить обстановку. Но говорить нечего. Абсолютно.

Когда молчание стало совсем невыносимым, он собрался встать и уйти, но тут его взгляд случайно упал на горку крошек, которая только что была сухой и высокой и вдруг превратилась в пологую и мокрую. Он растерянно застыл на месте, не сводя глаз со стола. В следующее мгновение его опасения подтвердились — две новые слезы упали рядом с хлебными крошками.

Все, что недавно казалось ему невыносимым, оказалось ерундой по сравнению с ситуацией, в которой он оказался сейчас.

Луиза плакала. Его холодная жена, которая никогда не демонстрировала никаких чувств, кроме разной степени раздражения, сидела напротив и плакала так, что слезы градом текли по ее лицу.

Но еще больший страх вызывало то, что она ждала утешения от него. От него, который даже не представлял, что в подобных случаях делать, и ничего об этом не знал. Кроме, пожалуй, того, что ее слезы растопили тонкий лед, который еще минуту назад казался опасным, но все-таки защищал от того, что скрывалось под ним и было еще страшнее. От того, что обязательно всплывет на поверхность, если он признается, что заметил ее слезы.

Мгновение он решал, как поступить. С ее склоненного лица падали на стол слезы; еще чуть-чуть, и ему уже не удастся уйти, сделав вид, будто он ничего не заметил. Но принять решение он так и не успел. Не глядя на него, она протянула руку за кофе и в следующую секунду опрокинула чашку на стол.

Ее оплошность лишила его возможности спастись.

— Черт!

Слезы, с которыми она пыталась справиться, прорвались наружу. Он, не успев придумать ничего лучше, рассмеялся:

— Ерунда, подумаешь, кофе!

Она спрятала лицо в ладонях и заплакала навзрыд. Он сидел, глядя в одну точку, и ждал. Никогда раньше он не видел, как она плачет. Он понятия не имел, что это может значить и как ему следует себя вести. Минуты шли. Она плакала, а он в растерянности пытался справиться с ситуацией. Конечно, нужно встать, подойти к жене, обнять. Попытаться унять ее боль. Но он не мог. Не мог пошевелиться. Обвившись вокруг стола, невидимая веревка связала его по рукам и ногам.

— Так больше нельзя.

У него перехватило дыхание. Он спешно перебирал в уме прежний опыт, пытаясь определить, как действовать дальше. Больше всего ему бы хотелось встать и уйти, притворившись, что он ничего не слышал. Прочь от слез и ненужных разговоров.

— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.

В следующее мгновение их взгляды встретились, и он быстро отвел глаза, испугавшись нежданного контакта.

— Не понимаешь? Чего ты не понимаешь?

Луиза быстро вытерла щеки, провела рукой под носом. Она словно бросила ручную гранату, знала, что время пошло. И все же колебалась. Хотела сказать больше, но не решалась.

— Я так больше не могу.

Он сглотнул. Пролитый кофе впитался в газету, страницы окрасились в коричневый цвет. Он хотел принести тряпку, но боялся пошевелиться.

— Мы ничего не делаем вместе, мы даже не разговариваем. Как будто мы с Эллен живем тут одни. Тебя никогда нет дома. А когда ты здесь, то… Мы…

Она замолчала. Опустила взгляд и закрыла лицо руками. Потом встала, оторвала от рулона бумажное полотенце, высморкалась и вытерла под глазами. Она всегда внимательно относилась к собственной внешности, вот и сейчас, расстроенная, в слезах, не забывает думать, как выглядит со стороны.

К ее злости он привык. Внезапные приступы гнева оправдывали его отстраненность и заставляли надевать броню. Но сейчас ей удалось пробить броню. Она прекратила сражение и признала себя слабой, нуждающейся в утешении и понимании. Он предпочел бы, чтобы она была злой.

Луиза вернулась к столу. Слезы иссякли, но лицо слегка припухло. На щеках остались белые следы, тушь под глазами размазалась.

— Мы даже не прикасаемся друг к другу.