Тень

Он удивит Луизу шампанским, а Элен виноградной шипучкой и расскажет им о премии. Может, предложит куда-нибудь съездить. И не допустит повторения утренней сцены. Яна-Эрика потрясла и напугала собственная реакция на слова и слезы Луизы. Все то, что он считал само собой разумеющимся, оказалось для него необычайно важным. Он должен сохранить это любой ценой. Это основа, на которой он стоит и куда всегда может вернуться. Скелет, поддерживающий его существование. Непременное условие всех его начинаний. Но, собираясь бороться за сохранение их семейного трио, Ян-Эрик заранее ограничивал свой арсенал средств. В частности, он старательно избегал мыслей о некоторых взаимных обязанностях супругов. Думать об этом — значит обречь свой план на провал. Секс с Луизой для Яна-Эрика невозможен. Поэтому на празднике должна присутствовать Элен. Если верить висящему на холодильнике расписанию уроков, дочь должна вернуться примерно через полчаса. За это время ничего нежелательного случиться не успеет, как бы Луиза ни истолковала его инициативу.

Рука дрожала, Ян-Эрик заметил это, зажигая последнюю свечу. Но снимать нервозность спиртным не стал. Несмотря на то, что телом он по большей части не дома, ему порой казалось, что Луиза знает о том, что он позволяет себе лишнего. Но сейчас они будут пить шампанское, а это совсем другое дело. Это естественный и законный способ отметить приятное событие.

Ян-Эрик поднял глаза — жена стояла в дверях. Незнакомый человек, живущий рядом. Он потушил спичку.

— Привет.

Луиза смотрела мимо него. Мимо празднично сервированного стола, куда-то за окно.

— Проходи и садись. У нас появился повод кое-что отмстить.

Ян-Эрик взял шампанское, снял фольгу с пробки. Подумал, что Луиза могла бы по крайней мере ответить на его приветствие. Раскрутив металлическую проволоку, он откупорил бутылку и в несколько приемов наполнил бокалы пенящимся напитком.

Фигура в дверном проеме не шевелилась, видимо, ждала, чтобы ее уговаривали. Ян-Эрик призывно поднял бокалы:

— Давай!

Со времени их последней встречи в ней что-то изменилось. Их разговор состоялся три дня назад. Тогда Ян-Эрик ушел, оставив жену плакать за этим столом, на котором сейчас стояло шампанское и горели свечи.

Он сделал несколько шагов в ее сторону и протянул ей бокал:

— Я, да будет тебе известно, получил литературную премию Северного совета. Ее впервые присудили не писателю.

— Поздравляю.

Даже порадоваться за него не может. Это явственно читалось на ее лице. Но он знал, чем ее умаслить, на что она обязательно должна клюнуть.

— Это триста пятьдесят тысяч крон. Датских. Значит, по-нашему даже больше, я не успел посмотреть курс.

Не сделав ни глотка, она поставила бокал на кухонную столешницу и повернулась к нему спиной. Он разозлился. Ни разу в жизни она не похвалила его. Ни разу в жизни не сказала, что он молодец. Он пашет как вол, а от нее — ни приветливого слова, ни намека на одобрение. Вот и сейчас он старался, шаркал ножкой, подавал шампанское, старался ей сделать приятное. Хотел сгладить впечатление от того чудовищного разговора, который она завела три дня назад в очередной раз проявив свой сварливый характер. Но ей, как всегда, мало. Ей надо, чтобы он перед ней унижался.

— Я думал, ты обрадуешься, собирался предложить нам съездить в какое-нибудь путешествие. А ты, как всегда, недовольна!

Он залпом выпил бокал и снова его наполнил. Перелившись через край, шампанское намочило его руку, он стряхнул с себя капли. Луиза продолжала стоять к Яну-Эрику спиной, и это приводило его в ярость. Он задул свечи, не прикрывая их ладонью и не обращая внимания на то, что стеариновые капли разлетаются по скатерти. Луизу такое бесит. Плевать. Схватив бутылку, он вышел в гостиную, сел на диван, но тут же встал и направился в кабинет. Открыл дверь ногой, вошел и расположился за письменным столом, водрузив бутылку между кипами нераспечатанных писем от поклонников Акселя Рагнерфельдта.

Она никогда не бывает довольна, такой у нее характер. Она — черная дыра, которая всасывает и уничтожает любую позитивную энергию. Налив себе шампанского, он вытер ладонью круглый след от бокала на дубовой столешнице. Вдруг дверь кабинета без стука открылась, и Луиза решительно направилась к креслу. Ян-Эрик делал вид, что не замечает ее. Он не будет ей помогать. Теперь ее очередь. Ян-Эрик отпил шампанского. Он ни в чем не виноват, у него есть право сердиться.

— Я попросила Элен переночевать у подруги, потому что нам с тобой нужно поговорить.

Несколько секунд он продолжал злиться, но, услышав серьезность в голосе жены, вдруг забеспокоился. Тревога подползла незаметно, и от ее смердящего дыхания Яну-Эрику сделалось не по себе. Он смотрел на жену и понимал, что ее облик действительно изменился. Открытое лицо, прямой взгляд, и никаких следов той скорлупы, в которую Луиза пряталась, болезненно реагируя на любые проявления внешнего мира.

— Я понимаю, что сейчас не время — ты рад премии и наверняка очень боишься за Алису, но лучше решить все сразу.

Ян-Эрик замер.

— Я хочу, чтобы мы развелись.