Тень

Когда Плетнев упомянул о Серовой, маршал немедленно пригласил его, чтобы уточнить детали — и все время, пока подполковник летел в Монино, он размышлял о том, что же еще интересного Фея могла в Германии отыскать…

— Еще раз добрый день, что конкретно потребовала Серова?

— Обеспечить ей рейс на Берлин и обратно, в Берлине попросила предоставить ей две машины. Одну для себя, вторую для экипажа, чтобы — извините, я ее слова цитирую — девочки могли по магазинам прогуляться.

— Состав экипажа?

— Первый пилот — майор Смолянинова, вторым она попросила меня лететь…

— Даже так? Поздравляю с возвращением к летной работе. И можете начинать гордиться: вы стали вторым мужчиной в истории, которого Фея согласилась взять к себе пилотом. Значит так, летите двумя бортами, на резервный борт командиром назначается майор Еремина. Установочные данные экипажей пришлете мне завтра, полетные задания и документы вам в четверг доставят. Рейсы через Минск проведем… Задание понятно? Кстати, она не говорила, зачем ей так срочно в Берлин понадобилось лететь?

— Нет.

— Ладно. Вернется — сама расскажет.

В понедельник после занятий Таня забежала проведать коменданта:

— Я про кровати узнала, они по четыреста восемьдесят шесть рублей обойдутся.

— Это мы обойдемся, — с грустью ответил комендант. — Без кроватей этих обойдемся. Железные-то стоят сто двенадцать рублей за штуку, но даже на них фонды не выделяют. В этом году нужно было почти полтораста штук, а фонды дали — едва на четыре десятка хватило. Сломанные ремонтируем как можем.

— Это паршиво. Совсем паршиво: у ребят выспаться нормально не получается, усталость не снимается, учеба страдает, я уже о здоровье не говорю. Ладно, придумаю что-нибудь. Я-то думала, что просто мебель купить негде…

— И это тоже, но главное, что денег нет. Хозотдел только городской прачечной уже несколько тысяч задолжал.

— Так в общежитие же своя есть!

— Ага, шесть теток с корытами. Мы у себя стираем только то, что прачечная городская не берет: спецовки там, халаты рабочие, полотенца из лабораторий…

— А что, так быстро спецовки пачкаются?

— Таня, в хозотделе университета работает почти двести человек. Дворники, слесаря, электрики, уборщицы те же. Всем нужно зарплату платить и спецодеждой обеспечивать. А страна деньги тратит на восстановление народного хозяйства, нам дает сколько может — но может-то она дать крохи! Вот и экономим как умеем…

— Ладно, поняла. Я постараюсь что-нибудь придумать…

В среду, когда Станислав Густавович уже собрался идти обедать, в его кабинет зашла молодая женщина:

— Добрый день, Станислав Густавович, я хочу вас пригласить пообедать со мной.

— Очень, знаете ли, неожиданное предложение, — усмехнулся он, глядя на китель, одетый на эту даму. — Меня как-то не приглашали на обед такие красивые…

— Я не собираюсь вас соблазнять, мне нужно с вами поговорить сугубо по деловому вопросу. По экономическому, но совершенно частному. Так что вам лучше соглашаться.

— А если не соглашусь?

— Придется вас скрутить и кормить насильно. Мне на самом деле очень важно с вами поговорить, и займет наш разговор не больше получаса.

— Считайте, что уговорили: я не люблю, когда меня насильно кормят… наверное не люблю, раньше просто подобного не испытывал. Но… у вас есть талоны в нашу столовую?

— Нет и не надо: я приглашаю вас в «Москву», там талоны не требуют.

Станислав Густавович ни на секунду не усомнился в том, что эта женщина может себе позволить обед в ресторане «Москвы»: такого количества орденов и медалей он еще ни на одной женщине не видел. Но вот насчет собственной платежеспособности у него были определенные сомнения, которые, впрочем, тут же рассеялись:

— Поскольку вопрос касается меня лично, считайте этот обед платой за предлагаемую работу.

— Хм… женщина приглашает меня на обед и собирается заплатить за это… и как я буду себя чувствовать мужчиной после такого?

— А вы чувствуйте себя экономическим консультантом, пола не имеющего, — усмехнулась подполковник авиации, — Значит так: мои друзья в Коврове собираются расширить производственные мощности мебельной артели…

— Я не совсем хорошо знаю эту область.

— И не надо ее знать, тут вопрос исключительно экономический. Поскольку денег у них на это нет, они деньги у меня берут — а мне всего лишь хочется знать, смогут ли они их когда-нибудь отдать.

— А если окажется, что не смогут?

— Тогда мне придется отказаться от закупки бриллиантов с изумрудами и носить, как последней оборванке, лишь золотые украшения… Вот, тут я составила что-то вроде финансового плана, вы просто поглядите, не сделала ли я каких-то грубых ошибок, — она протянула Струмилину тоненькую тетрадь, распахивая дверцу такси.

— Ну, что вы на это скажете? — продолжила Таня разговор, усаживаясь за столик в ресторане.

— Я понял, ведь это вы придумали эти жестяные батареи?

— И как вы догадались? — в Танином голосе прозвучала едва уловимая насмешка.