Тень

Перед тем как Степа попрощался с Фомичом, он спросил у него, как им с Антоном потом попасть в другую Москву. Собственно, адрес, который Степа только что ввел в навигатор, и был адресом того прохода, который посоветовал ему старик. Речь шла о знаменитом здании московского электрозавода, заложенного в 1915 году архитектором Евлановым. Степа много раз проезжал мимо этого странного дома из красного кирпича. Когда-то его первыми хозяевами, владельцами каучукового производства, он был задуман как настоящий готический замок с окнами-розами и высокими башнями. Однако потом случилась революция, и концепция поменялась. Построенное здание до сих пор отдаленно напоминало замок, но уже более скромный. По словам Фомича, именно здесь, в северном углу дома, был самый удобный для Степы и Антона путь обратно в Подмосковие.

Степа нагнулся вперед и открыл бардачок. Он уже ознакомился с довольно обширной коллекцией оружия, которую Мертвый хранил в багажнике, и теперь хотел проверить, не найдет ли в бардачке чего-нибудь полезного. Кроме документов и фонарика Степа с благодарностью обнаружил там начатую пачку красного Marlboro – его любимых сигарет. Он закурил и повернулся к Антону.

– Ты девушку свою убил?

Антон вздрогнул, как будто его ударили. Стараясь не глядеть на Степу, он почти шепотом ответил:

– Нет.

– А кто?

– Мертвый.

Степа второй раз слышал такой ответ. Первый раз ему так ответил покойный полковник Моргунов. Получается, зря он тогда на него сердился… – Это что, кличка такая?

– Это фамилия. Иван Мертвый. Он мне объяснял, что когда из Афгана вернулся, то поменял. А какая у него прежде была фамилия, я не знаю.

Степа удовлетворенно кивнул. Не то чтобы это что-то меняло, но ему почему-то было важно, что за убийствами стоит обычный человек из плоти и крови, а не какая-то очередная потусторонняя шняга.

– А ты его откуда знаешь?

– Он начальник охраны моего отца. Я его с детства знаю, он с ним всегда.

– А откуда знаешь, что он убил?

– Я видел.

Антон очень старался, но все-таки у него не получилось удержаться, и слезы градом брызнули из его глаз. Он рассказал Степе про то, как они познакомились с Соней, как они встречались и как они вместе придумывали себе будущее. Все рассказанное к делу отношения не имело, но Степа его все равно не перебивал и внимательно слушал. Антон рассказал Степе про машину – единственный по-настоящему для него важный подарок отца, про то, как Мертвый усадил его рядом и как он пытался из закрытой машины докричаться до Сони, когда они медленно ехали за ней по пустынной улице. Рассказал о том, как Соня начала переходить дорогу, как Мертвый нажал на педаль газа, и как он, Антон, пытался ему помешать, но не смог. И тут Антон начал рассказывать про звук, который он услышал, когда их машина сбила Соню, но Степа прервал его.

– А почему? Зачем начальнику охраны руководителя крупнейшей нефтяной корпорации убивать никому не известную студентку?

– Ему отец велел. Я знаю, он рассказал. Мертвый никогда ничего сам не делает, он всегда выполняет приказ.

Мертвый говорит: «У мертвых воли нет, есть послушание».

Степа с удивлением повернулся к парню.

– В смысле – нет? Это ж просто фамилия? Или он так – для красного словца про «мертвых»?

Впервые с момента знакомства со Степой Антон почувствовал себя уверенно. Ему было что сказать и что объяснить, он впервые знал больше, чем его странный собеседник. Он схватился за свои университетские знания, как утопающий за соломинку, и начал объяснять.

– Понимаете, у него заболевание. В Афганистане Иван был тяжело ранен – его вертолет сбили, он оказался единственным выжившим. Он провел много времени в больницах, а когда вернулся, сменил фамилию. Но не просто так, он искренне верил в то, что он умер на горе под Кандагаром… Степа эффектно выпустил дым из ноздрей.

– Псих, что ли?

Антон искренне обиделся за Мертвого.

– Нет, не псих, – он с укоризной посмотрел на Степу. – Психиатрия действительно знает такое расстройство, оно называется «синдром Котара». Больной в таком случае считает, что он умер. Но у Мертвого если и есть синдром, то какой-то очень особенный… Обычно смерть и осознание собственной смерти, пусть выдуманной, приводит больных к депрессии, апатии, истощению… и без помощи врачей и медикаментов – к неизбежной настоящей смерти. Но Мертвый… Он не был готов смириться с тем, что все погибли, а он нет… Он считал себя виновным.

Антон делал паузы, вспоминая все свои короткие разговоры с Мертвым, который вообще-то был предельно неразговорчивым собеседником, но все же иногда что-то рассказывал ему.

– Для Ивана смерть стала стимулом. Он как будто нашел в своем чувстве вины неисчерпаемый источник новых сил.

Степа кивнул. Нет, его противник не псих. Он в чем-то, наверное, тоже Тень, просто у другого господина. Впрочем, времени оставалось немного, и разговор надо было возвращать в нужное русло.

– Так почему твой отец хотел, чтобы ты видел убийство Сони?

Антон резко дернулся, как от удара. Он еще не привык к мысли о смерти Сони.

– Отец сказал, что Соня должна умереть, а я обязательно должен это видеть…

– Почему?