Тень Азраила

По вечерам в иностранных представительствах долго горел электрический свет. Было неспокойно и в русском посольстве. Незаметный в обычные дни телеграфист-шифровальщик сразу же стал важной фигурой. Он то и дело без стука влетал в кабинет Хворостовца с новой депешей от Певческого моста. Собрав весь штат, включая консулов и вице-консулов всех сатрапий (провинций), русский посол официально зачитал высочайший манифест о войне. Слушали молча. Да и о чем было говорить? Иван Яковлевич попросил коллег быть крайне осторожными, в особенности с учетом недавнего злодейского убийства коллежского советника Раппа. Рекомендовалось также избегать совместного нахождения с дипломатами враждебных России стран. В посольстве и консульствах было организованно круглосуточное дежурство. Отпуска отменили.

Буквально на следующий день Персия, заявившая о своем нейтралитете, раскололась на два лагеря: сторонников и врагов России. На самом деле такое размежевание существовало давно, просто раньше оно выглядело не столь явно.

Еще в 1882 году благодаря усилиям русского правительства в Персии появилась так называемая Персидская Его Величества Шаха бригада (казак-ханэ). Это воинское формирование набиралось из местного населения, главным образом из горных кочевников: курдов шахсевен, луров, бахтияр и частью жителей столицы. Принадлежность к казак-ханэ всегда было предметом гордости местных жителей. Бригадой командовал русский полковник. Под его началом служили три казачьих офицера и шесть урядников. Бригада жила по российским уставам. Ее численность составляла 1000 всадников и 500 пехотинцев при 250 персидских офицерах. Снаряжение и амуниция выписывались из России. Все казаки носили казачью форму. Пехота – форму пластунов, кавалерия – Кубанского Войска. Вооружение выглядело довольно солидно: скорострельные орудия системы Шнейдера и Крезо, вьючные пулеметы Максима и трехлинейки. За тридцать лет это войсковое соединение превратилось в весьма мобильное и боевое подразделение, игравшее довольно значительную роль в стране. Базировалась бригада в центре Тегерана. Она несла караул не только у шахского дворца, но и у иностранных посольств, охраняла русские и английские банки. Для поддержания спокойствия ее разрозненные отряды дислоцировались в Тавризе, Исфгане, Реште, Мешхеде и других городах.

В противовес ей в 1900 году англичане – вечные соперники России в Персии – сформировали жандармский корпус, первоначально состоящий из 250 человек, обученных шведскими инструкторами. В задачу жандармов входило обеспечение безопасности мирных граждан, охрана персидских учреждений и дорог. Но постепенно британцы утратили свое влияние. Между тем шведы – скрытые сторонники Берлина – и немцы стали использовать жандармский корпус в качестве козырной карты в политическом, а позже и в военном противоборстве Германии и Австро-Венгрии против России, Англии и Франции.

Покинув посольство, Клим Пантелеевич нанял экипаж. И вновь, как и день назад, он почувствовал за собой слежку. Доехав до улицы Эмин-эс-Салтанэ, он соскочил с коляски и пошел пешком в сторону южной части Хиабан Лалезар. Хвост не отставал. Ардашев юркнул в небольшой проходной двор и спрятался за ствол огромного платана, почти полностью перегородившего и без того узкое пространство между двумя высокими глиняными заборами. Вскоре послышались шаги, потом человек пробежал несколько саженей и остановился. Он потерял объект и беспокойно смотрел по сторонам, не понимая, куда мог деться русский дипломат. Усталый и замученный, он в изнеможении облокотился на забор. Ардашев узнал его. Это был министр из кабинета Мустафиоль – Мамалека, которого он уже дважды встречал: один раз в Шахском клубе, а второй – на приеме у мадам Ренни. Небольшого роста, он, как и большинство состоятельных персов, страдал ожирением. Чиновнику было жарко, и он дышал, как паровоз. Соглядатай носил аккуратные усы и подстриженную бороду; одет был по-европейски: котелок, пиджачная пара, светлая сорочка и черные лаковые туфли.

– Салям! – выговорил Клим Пантелеевич, появившись за его спиной.

– Вы здесь? – обрадованно воскликнул он на фарси. – Слава Аллаху! – Словно боясь, что его могут перебить, он затараторил: – Мне надо вам кое-что рассказать. Это очень важно. И опасно. Поэтому нас никто не должен видеть вместе. Я живу на улице Хиабан Абаси, 63. Ровно в восемь – через час – вы подойдете к калитке и толкнете ее. Она будет открыта. Потом не забудьте запереть замок. Слуг я отправлю домой. Заходите прямо в дом. Я буду вас ждать.

– Но, может быть, вы все-таки поясните, о чем собираетесь со мной говорить?

– Это касается дела, которое вы расследуете. Я имею в виду смерть господина Раппа.

– Хорошо, – согласился Ардашев, – я буду вовремя.

– А теперь расходимся в разные стороны… или нет, сначала я, а потом вы.

Он опасливо огляделся и торопливо зашагал обратно.

Статский советник подождал, пока министр скроется из виду и, выбрасывая вперед трость, направился к Хиабан Лалезар.