Тень Дракона

– Что? – Шатов медленно встал.

– Она уже была мертва на момент вашего разговора. Эксперты скажут точнее, но я практически уверена.

– Уже была…

Вика осторожно коснулась головы убитой.

– Что там?

– Маленькая рана на шее сзади. Как будто укол, и крови почти нет.

– Безболезненно, – пробормотал Шатов. – Дракон говорил, что это безболезненный удар.

Вика выпрямилась:

– Я пойду домой, а ты дождись милицию. Тебя не поволокут для допросов, все перенесут на завтра.

– Ты гарантируешь?

– Я гарантирую, – твердо сказала Вика.

– И на том спасибо.

– Держись.

Держаться. За что? За себя? За свой страх? Или за свой инстинкт самосохранения?

Держаться.

Дракон сжульничал.

– Дракон сжульничал, – сказал Шатов вслух.

Есть такой карточный фокус, когда зрителю вроде бы предоставляется выбор, но всякий раз фокусник выбор делает сам.

– Вам нравится черная масть или красная? Красная? Тогда у нас остается черная. Нравится трефа или пика? Трефа? Замечательно. Трефовые картинки или цифры?

И так до тех пор, пока зритель не назовет вслух карту, которую фокусник уже давно держит в руке. Он бы выбрал старую? Ну и что, тогда считалось бы, что…

Зазвонил мобильный телефон в кармане.

– Да, – как можно спокойнее сказал Шатов.

– Вы не напомните, – почти ласковым голосом произнес Дракон, – мы с вами выбрали старую или новую?

– Новую, – сказал Шатов.

– Ну, тогда вы можете…

– Уже нет, – оборвал Дракона Шатов.

– Что значит – уже?

– Это значит, что я уже нахожусь возле стадиона за трансформаторной будкой. И я уже нашел тело. И я знаю, что ты мне солгал, урод. Ты мне соврал. И что бы я ни выбрал – все равно эта девочка уже была мертва. Если бы я сказал «старая», ты просто сообщил бы мне, что остается все равно новая. Так? А если бы я отказался выбирать, так и в этом случае оказалось бы, что девочка эта несчастная из моего двора. Ведь так? Не молчи, шуллер! Или ты снова начнешь плести мне о доблести, чести, охотниках и добыче? Я не слышу, жулик! Что ты замолчал?

– Я… – Шатов впервые услышал в голосе Дракона неуверенность, граничащую со страхом. – Я не должен перед тобой отчитываться, Шатов. Это…

– Что это? Это твоя игра? Ты собираешься играть по таким правилам? Тогда мне нет смысла участвовать в ней. И так и так кто-то умрет. Тогда пусть это происходит без моего участия. Без. Моего. Участия.

– Не смей на меня повышать голос!

– Что? – Шатов даже растерялся, услышав нотки истерики. – У нас эмоции?

Шатов постарался сказать это голосом Бочкарева. Эмоции – отлично!

– Мы нервничаем? Нас поймали за руку?

– Никто меня не ловил…

– Серьезно? Неуловимый грозный охотник передергивает, – сухо сказал Шатов. – как последний мелкий жулик. И знаешь почему? Потому, что он элементарно струсил. Конечно, если бы вдруг я взял и позвонил в милицию, а она приехала оперативно, то перекрыла бы выезд из моего микрорайона. Я ведь очень неудобно живу, для беглецов. Одна дорога. И тебе стало страшно! И ты решил подстраховаться, убить, а потом позвонить издалека, покуражиться… Какой молодец! Герой… И ты после этого хочешь продолжать игру? Ты после этого собираешься стереть меня? Это ты исчезаешь, растворяешься в тумане. Ты, а не я… И это ты подохнешь от страха, а не я. Ты, безымянная тварь.

– Я…

– Да, именно ты.

С минуту Шатов слышал только тяжелое дыхание в трубке. Дракон получил удар. Получил и теперь пытается удержаться на ногах. Мелочь, потенциальная добыча вдруг ударила в очень болезненное место…

– Ты хочешь настоящей игры? И тебе кажется, что ты смог меня унизить, – сказал, наконец, Дракон. – Ты заблуждаешься, Шатов. Ты хочешь честной игры…

– Я не хочу честной игры, потому, что ты не можешь играть честно, – Шатов почувствовав слабину, продолжал жать, но голос Дракона окреп.

– Ладно. Ты…

– Я думаю, что ты выбираешь свои жертвы среди самых слабых и беспомощных.

– Я выбираю свои жертвы как хочу.

– Но хочешь ты убить слабого.

– А кто по-твоему сильный? Ты? Твои приятели опера из славной группы майора Сергиевского? Таранов твой сильный? Или покойный старший лейтенант Рыжов, которого вы очень интеллектуально прозвали Рыжим? Беднягу будут хоронить завтра в закрытом гробу. Тебя уже пригласили на панихиду? Ты собрался вместе с ними уничтожить меня? Молодец. Тогда передай остальным, самому Сергиевскому, Климову, Балазанову, Пирогу и конечно несокрушимому Гремлину, что у них есть время до послезавтра. Либо они уходят из группы самостоятельно, либо…

– Либо что?

– Либо на них распространяется твое проклятие. На них и их близких. Понятно?

– А не слишком ли мы…

– Не слишком. И всякий, кто попытается помочь тебе, будет наказан.

– А всякий, кто будет помогать тебе – обезглавлен? – Шатов сказал это сознательно, словно плеснул в костер бензина. – И руки ему отрежут. Сильные руки спортсмена… Так?

Дракон выругался. Невозмутимый и холодный Дракон выматерился самым вульгарным образом.

– У нас снова приступ нервной болезни? – осведомился Шатов.

– Я все сказал, – дрожащим от ярости голосом произнес Дракон.

– Я все услышал, – спокойно ответил Шатов. Я услышал даже то, чего ты не хотел говорить.

– Все передай ментам, – повторил Дракон.