Тень фараона

Отношения между Тутом и его мачехой Нефертити были более чем сердечными, хотя он знал, что та заняла место его матери как Великая супруга фараона. Я полагал, что еще в нежном возрасте Туту пришлось признать, что его мать, чужеземка, не могла дать фараону того, что давала Нефертити с ее сверкающей красотой и непревзойденным умом, однако время показало, что она дала ему нечто гораздо более ценное – сына. Наследника. Нефертити была слишком умна, чтобы мстить Туту за свою неспособность произвести на свет ребенка мужского пола, она обращалась с ним как с сыном, хотя и не одобряла слишком тесных отношений со своими дочерьми, словно еще не теряла надежды зачать мальчика. Я невольно рассмеялся. После шести дочерей! Почему бы ей не попытаться сделать это с одним из слуг…

Я тотчас устыдился своих грязных мыслей и, несмотря на кроткий нрав Атона, пообещал принести ему завтра искупительную жертву.

С этой мыслью я поднялся еще до рассвета. Преодолев небольшое расстояние от дворца до храма, который был выбран на сегодня, я присоединился к семье фараона (и, разумеется, встал рядом с Тутом). Моим подношением была еда на целый день, ведь мой проступок был нешуточным.

Возможно, зной придал фараону сил, и в маленьком храме на вершине холма, откуда открывался красивейший вид на город и на Нил, он расточал улыбки и ласки детям перед круглым алтарем, посыпанным мелким песком с благовониями.

Храм Мару-Атон как будто хотел загладить передо мной вину за несправедливое наказание, позволив мне насладиться редким по красоте зрелищем. Небольшой, но величественный, он стоял в некотором отдалении от Царского дворца и Резиденции, на самой вершине холма, в окружении пышных садов, террасами спускавшихся к реке, и казался небольшим сокровищем между двумя исполинами. Выстроенный по вкусу царицы, этот храм не поражал гигантскими изваяниями, как Большой дворец, или великолепными росписями с изображением сцен танцев, рыбной ловли или природы, украшавшими стены Царской резиденции, – он походил на изящную шкатулку для драгоценностей, вроде тех, что главный скульптор не раз вручал Нефертити по приказу фараона, удостаиваясь за свой труд многочисленных милостей.

Так как значительная часть храма была открытой, для художника Майи оставалось не так много места, чтобы, следуя указаниям самой царицы, изобразить необыкновенно изящные сценки, где сам Атон дарит свою энергию царской семье. Мне стоило больших усилий не разглядывать изысканный орнамент, виденный мною много раз, это было бы неуважением к столь торжественной семейной церемонии, на которой я имел честь присутствовать. Фараон легким жестом потребовал тишины, и мы все, раскинув руки, устремили взгляд на разгоравшийся диск. Мы не видели лица Эхнатона, он стоял перед нами, лицом к богу, но мы знали, что оно, как и весь мир вокруг, озарилось светом, что фараон получает жизненную энергию, которая, по словам Тута, помогает ему бороться с болезнью, и распространяет ее на обширные пространства Двух Земель с помощью обрядов – строгих, но принимаемых сердцем.

Однако мне не следовало отвлекаться. Два дня без еды было бы уже слишком. Фараон направил к небу свою молитву, его голос был так силен и тверд, что никто из присутствующих не усомнился в том, что перед нами сам Бог-Солнце в своем земном воплощении.