Тень Гегемона. Театр теней (сборник)

– Я – млекопитающее, – сказал Боб. – И бессознательно стараюсь жить вечно, хочется мне того или нет.

– Ты – дитя Божье, и потому тебе небезразлично, что станется с Его детьми, хочешь ты это признать или нет.

Неотработанный ответ сестры Карлотты взволновал Боба, потому что такого ответа он и ожидал; он даже провоцировал этот ответ, потому что (как говорил он себе) ему было приятно слышать, что если Бог есть, то Ему небезразличен Боб. Его обеспокоила тень, промелькнувшая по лицу сестры Карлотты. Мимолетная, едва заметная, которую он бы и не увидел, если бы не изучил это лицо так хорошо и не знал, что оно редко мрачнеет.

«Что-то в моих словах ее огорчило. И при этом она попыталась скрыть огорчение от меня… А что я сказал? Что я млекопитающее? Она привыкла к моим подколкам по поводу религии. Что я могу не хотеть жить вечно и она волнуется, что я в депрессии? Или что я попытаюсь жить вечно, вопреки своим желаниям? Может быть, она боится, что я умру молодым. Ну, для этого мы и оказались в Араракуаре – чтобы помешать моей безвременной смерти. Для нее это тоже важно».

Но Боб не сомневался, что, если бы на него наставили пистолет, сестра Карлотта закрыла бы его своим телом. Этого он не понимал. Он бы не сделал этого для нее или для кого бы то ни было другого. Он бы крикнул ей, отдернул бы в сторону, помешал стрелку – сделал бы все, чтобы дать им обоим разумный шанс выжить. Но не пошел бы на верную смерть, чтобы спасти ее.

Может быть, это чисто женский поступок? Или поступок взрослого ради ребенка – отдать свою жизнь, чтобы спасти чужую? Решить, что твоя жизнь стоит меньше, чем чья-то еще. Боб не понимал, как у человека может быть такое чувство. Он никогда не пытался подавить собственный инстинкт самосохранения, но сомневался, что это могло бы получиться. Да, но старшие, быть может, охотнее расстаются с жизнью, уже растратив почти весь начальный капитал. Конечно, для родителей имеет смысл жертвовать жизнью ради детей, особенно если они уже слишком пожилые, чтобы завести новых. Но у сестры Карлотты детей никогда не было. И готова она была умереть не ради одного только Боба. Она бы приняла пулю, предназначенную незнакомцу. То есть она ценила свою жизнь меньше любой другой. И это было Бобу абсолютно непонятно.

«Выживание не наиболее приспособленных, а меня лично – это же цель, заложенная в самое ядро моего существа. Это первопричина, лежащая в основе всех моих действий. Бывали моменты, когда я испытывал сочувствие – да, и не к Эндеру. Я заведомо посылал людей на верную смерть, и я глубоко скорбел о них, но я их посылал, и они шли. А я на их месте поступил бы так же? Подчинился бы приказу? Пошел бы погибать, чтобы спасти неизвестные будущие поколения, которые даже имени моего знать не будут?

Боб в этом сильно сомневался.

Он был рад служить человечеству, если это значило служить заодно и себе. Биться с жукерами рядом с Эндером и другими ребятами – в этом был смысл, потому что, спасая человечество, он спасал себя, Боба. И если, умудряясь оставаться в живых, он при этом оказывался репьем в шкуре Ахилла, вынуждая его быть менее осторожным, менее мудрым и потому более уязвимым – что ж, это был приятный побочный эффект. Преследуя цель собственного выживания, Боб заодно давал человечеству лишний шанс избавиться от этого чудовища. А поскольку лучшим способом выживания было найти Ахилла и убить его раньше, чем он убьет Боба, Боб мог оказаться величайшим благодетелем человечества в истории. Хотя, думая об этом сейчас, Боб не мог вспомнить ни одного убийцу, которого человечество произвело бы в герои. Разве что Брут, но и то в его репутации были свои минусы. А вообще-то, убийц история презирала. Возможно, потому, что жертвы удавшихся покушений не рассматривались историей как угроза человечеству. К тому времени, как общественное мнение приходило к выводу, что тот или иной монстр заслуживает смерти, этот монстр уже набирал такую власть и становился настолько подозрителен, что шанса на его ликвидацию не оставалось.

Попытка обсудить это с сестрой Карлоттой ничего не дала.

– Я не могу с тобой спорить и потому не понимаю, зачем ты затеял этот разговор. Я знаю только одно: я не стану помогать тебе в его убийстве.

– Ты не считаешь, что это самооборона? – спросил Боб. – Это влияние идиотских фильмов, где герой никогда не убьет злодея, если тот не наставил на него пистолет?

– Это моя вера в Христа, – ответила сестра Карлотта. – Любите врагов своих и делайте добро ненавидящим вас.

– Так, и какой следует вывод? Лучшее, что мы можем сделать для Ахилла, – поместить в сети наш адрес и ждать подосланных им убийц.

– Не говори глупостей. Христос велел делать своим врагам добро. Для Ахилла не будет добром, если он нас найдет, потому что он убьет нас и увеличит число убийств, за которые должен ответить перед Богом. Лучшее, что мы можем сделать для Ахилла, – не дать ему убить нас. И если мы любим его, мы не дадим ему править миром, потому что такая власть лишь увеличит его возможности впадать в грех.