Тень гоблина

Люди, беспечнейшие из созданий, когда-либо живших на земле, влекомые своими каждодневными делами, пробегали по искореженным улицам и, бросив мимолетный взгляд на раздавленные деревьями машины, в душе радовались своему безденежью, не дающему возможности обзавестись собственным автотранспортом; и, с облегчением вздохнув, спешили на троллейбусные остановки. И только здесь, не найдя на месте привычные рогатые вагоны, начинали громко возмущаться. Где-то ближе к обеду добравшись до места работы, народ с круглыми глазами оправдывал опоздание ужасной бурей, которая, оказывается, ночью (а мы спали и ничего не слышали!) чуть было не сдула их родной город с лица Среднеевропейской возвышенности.

Проблемы города — это проблемы городских служб и отдельно взятого человека, как правило, не касаются, как не касаются его последствия цунами в Индонезии или выборов президента в собственной стране. Событие произошло, свершилось, о нем поговорили и дружно забыли. Так было и после той страшной ночи. Стараниями городского головы, в самые короткие сроки в столице все было прибрано, вычищено, отреставрировано, на что из городской копилки были изъяты соответствующие средства, которых с лихвой хватило бы на возведение нового, тысяч на четыреста жителей, города. Конечно же, эти деньги городу были компенсированы за счет госбюджета, а проще говоря, за счет окраинных территорий необъятной страны. Там природные катаклизмы — явление привычное, народ попроще, да и от чужого глаза подальше. Так что устоявшие клены на набережной выкорчевали, ямы засыпали и разбили на их месте клумбы, зубья стене вставили, крыши починили, местам пристанищ мертвых вернули первозданный вид, благо родственники, как мураши, набежали собирать, спасать и восстанавливать свои дома скорби. И все. Буря забылась. Метеорологи, как всегда, объяснили причины ее возникновения перепадами атмосферного давления, столкновение холодных и теплых фронтов, и этого научного мракобесия оказалось достаточным, чтобы люди в него поверили. Только несколько городских сумасшедших да с десяток стареющих, прозорливых и потому никого уже не боящихся батюшек, стали что-то невнятно бубнить о знамении Божьем, о его попустительстве, а самые буйные и дряхлые со страхом заявляли о посещении города главным Супостатом, самим Люцифером. Не могла, дескать, простая буря посшибать кресты на многих церквах, сколько и каких ветрищ-то было прежде, а кресты столетиями стояли, а здесь — на тебе — в одночасье и оземь! Нет, неспроста это все, по грехам и делам нашим воздается! И проломы в Кремлевской стене неслучайны, так ли уж ее деревцом прошибить можно? Нечто она не крепость, не детинец? Ее вон большевики с орудий разбомбить не смогли, а здесь гибкой макухой клена кирпичагу разворотило! Быть такого не может! Видно, сам рогатый ходил туда! Ох, не все чисто нынче за этой стеной, а ведь там испокон томятся чаянья и надежды народные! Молись, молись, Русь православная и инославная молись, как умеешь, ибо не ведаешь ты, что грядет, и отчего туча та пришла с северо-запада.

11.

Инаугурация из чужого, непонятного и труднопроизносимого слова в российском сознании быстро превратилась в синоним пышного праздника с хорошей, затяжной пьянкой. Особенно гулял и веселился служивый люд, для которого восшествие на руководящее место президента, губернатора, мэра или иного главы, означало окончание «межлизня» соответствующего уровня. Наконец-то после стольких волнений, интриг и подлостей появилась новая властная жопа, которую, согласно древней традиции, следовало впредь обихаживать своим чиновным языком, служа ей и поклоняясь. Ну, а уж если тебя соизволили позвать на само таинство снисхождения власти на избранника судьбы, то веселью твоему и оптимизму не должно быть ни конца ни края.

Большой концертный зал, БКЗ, Есейска гудел, как улей. Старая краевая знать чинно фланировала по просторным и светлым вестибюлям, учтиво и весьма сдержанно здороваясь друг с другом, ибо никто еще доподлинно не знал, кем завтра будешь ты, а кем притворно улыбающийся тебе бывший сотоварищ. Заметив средь зала небольшой кружок, в центре которого неизменно находился кто-нибудь из приехавших с Плавским людей, местные бочком подкатывали и внимательно прислушивались к речам, как правило, небогато одетого, в стоптанных башмаках господина, несущего с блеском в глазах порой откровенный вздор. Но, поди же ты разберись, что ныне вздор, а что рациональное зерно, из которого и должна чудным образом произрасти модель отечественного капитализма с дозированной демократией.