Тень горы

– Я всегда за деловой подход, баба, – заявил он, указав рукой на свою пещеру с сокровищами и приподнимая брови одну за другой. – У меня есть и музыка.

Он щелкнул еще одним выключателем, и динамики на его столе грянули танцевальную музыку бхангра. Пресс-папье и бумагосшиватель пустились в пляс, прыгая туда и сюда вокруг улыбки Джасванта, отраженной в стеклянной крышке стола.

– Мы, сикхи, научились адаптироваться к обстоятельствам! – заорал Джасвант, стараясь перекричать музыку. – Если ты хочешь пережить Третью мировую войну, держись поближе к сикхам.

Он не выключал динамики, пока мелодия не кончилась. Она была совсем не коротенькая.

– Я могу без конца слушать это, – вздохнул он. – Включить еще раз?

– Нет, спасибо. Я хочу купить у тебя кое-что из спиртного, пока Дидье не перехватил его.

– Дидье тут нет.

– Не хочу рисковать.

– Это… одна из самых приятных вещей, какие ты когда-либо говорил мне.

– Люди не говорят тебе приятных вещей, Джасвант, потому что твоя манера поведения с ними неправильная.

– В гробу я видал манеры, – бросил он.

– Обвинение высказало свою точку зрения.

– За манеры мне не платят.

– Упакуй мне то, за что тебе платят, Джасвант.

– Олрайт, олрайт, баба, не горячись, – произнес он, укладывая в мешок мои покупки.

– У тебя есть готовые косяки?

– Естественно. У меня есть по пять грамм, по десять, пятнадцать…

– Я возьму их.

– Каких «их»?

– Все.

– Ха-ха! Старик, тебя что, не учили, как надо вести дела?

– Дай мне их, Джасвант.

– Ты даже не спросил, сколько они стоят.

– Сколько они стоят, Джасвант?

– Охрененную кучу денег, старик.

– Договорились. Заверни их.

– Нет, так не пойдет. Ты должен торговаться, иначе не будет справедливой цены. Если ты не торгуешься, то обманываешь меня, пусть даже я завышаю цену. Вот как это делается.

– Просто скажи мне справедливую цену, Джасвант, и я заплачу ее.

– Ты не понимаешь. – Джасвант был терпелив, словно обучал счету обезьяну. – Мы должны вдвоем установить справедливую цену. Только так можно узнать, сколько стоит товар. Если мы все не будем делать это, наступит полный абзац. А вредители вроде тебя, готовые платить сколько угодно за что угодно, все запутывают.

– Джасвант, я хочу заплатить столько, сколько это стоит.

– Послушай, ты не можешь выйти из этой системы, старик, как бы ни старался. Торговля по поводу цены – основа всякого бизнеса. Неужели никто не учил тебя этому?

– Цена меня не интересует.

– Цена всех интересует.

– Меня – нет. Если я не могу заплатить за какую-то вещь, мне она не нужна. Если мне что-то нужно и я могу заплатить за это, мне не важно, сколько денег я должен заплатить. Это ведь и значит быть при деньгах, не так ли?

– Деньги – это река, старик. Некоторые люди выплывают на стремнину, а некоторые барахтаются на мели.

– Я уже устал от старых сикхских изречений.

– Это новое сикхское изречение. Я его только что придумал.

– Заверни, пожалуйста, покупки, Джасвант.

Он вздохнул.

– Ты мне нравишься, – сказал он. – Я ни за что не скажу это при людях, потому что не люблю работать на публику. Это всем известно. Однако я вижу у тебя кое-какие интересные качества. Но я вижу и кое-какие ошибки в твоем духовном развитии, и, поскольку ты мне нравишься, я хотел бы, так сказать, привести в порядок твои чакры[94].

– Это ведь заготовленная фраза, ты уже произносил ее, да? – спросил я, беря два своих мешка с продуктами.

– Ну да, несколько раз.

– И как ее воспринимали?

– Могу сообщить тебе одну вещь, Лин. Я однажды играл роль Отелло в…

– С тобой очень приятно иметь дело, Джасвант.

– Вот-вот! – откликнулся он. – Это я как раз и хотел тебе сказать. Понимаешь, ты мне нравишься, но когда ты ведешь себя как ребенок, а сам совсем не ребенок, то что за удовольствие быть взрослым?

Он опять врубил бхангру, которую держал наготове.

Я припрятал покупки, съел две банки холодного тунца, поточил ножи, дав пище улечься в животе, и затем занялся выжиманиями и подтягиваниями, пока не наступила ночь и можно было передвигаться по городу.

Полный бандобаст[95], или остановка всякого движения по городу, невозможно преодолеть днем. В разгар дня человек на улице превращается в жертву. Копы были напуганы. У них не хватало сил, чтобы остановить людей, объявивших войну друг другу, или защитить банки. При локдауне им было проще: раз ты на улице, тебя надо хватать.

Около полуночи я вышел в холл.

– Я иду на улицу, – сказал я Джасванту.

– Хрен тебе. Забаррикадировано.

– Если я отодвину твою баррикаду, она развалится, – сказал я, направляясь к ней.

– Не смей! – Он вышел из-за стола и стал разбирать мебель. – Это сложное оборонное сооружение. Мой друг-парс умеет делать их лучше. Жаль, его тут нет. Но и эта баррикада не даст зомби пробраться сюда.

– Каким еще зомби?

– Старик, вот так все и начинается, – сказал он, укоризненно качая головой. – Это же всем известно.

Он чуть-чуть отодвинул от двери свое сложное сооружение из стульев и скамеек и приоткрыл ее, так что образовалась узкая щель.

– Тебе нужен пароль, – сказал он.

– Зачем?