Тень и искры

– Да, но я вижу следы того, что они делали. Эти пятна омрачают много хорошего, но тех, кто является серым, не так легко судить, как людей, которые молят богов забрать чужие жизни.

Я вскинула брови.

– Люди молят об этом?

– Я потерял счет, сколько раз просители приходили в Теневой храм и призывали бога, чтобы навлечь смерть на ближнего. Я… – Он медленно выдохнул. – Было время, когда я отвечал на такие призывы.

Я застыла. Боги часто отвечали на призывы. Наверное, и он поступал так, как и его отец.

– Я ходил в Теневой храм и слышал смертных. Слушал, о каких милостях они просили, – о жизнях, которые хотели оборвать. В некоторых я сразу распознавал плохих людей. Испорченных и прогнивших до самой сердцевины. Они молили о смерти ради выгоды или из-за мелочных обид. Их мольбы были как мор, которому нельзя позволить распространяться. Эти люди не выходили из храма.

Я разжала пальцы на пледе, догадавшись, почему они не выходили.

– Но были и другие. – Его руки застыли и словно одеревенели. – Те, что просили о смерти других, потому что искали избавления от жестокого хозяина или деспотичного отца. Некоторые были доведены до крайности и не видели иного выхода, потому что его и не было. Даже если эти люди не причиняли никому вреда, у них были намерения. Следует ли их наказывать? Обращаться с ними иначе? А что насчет тех, кто убивал, чтобы защитить себя или других людей? Они отличаются от прочих убийц, но виновны в таком же преступлении.

– Как… как ты узнаёшь, что делать?

– Все, что я могу, – взглянуть на их жизнь в целом. И каждый раз, приговаривая душу, задаюсь вопросом, правильный ли сделал выбор. Не наказал ли незаслуженно? Или позволил слишком легко отделаться? Я спрашиваю себя, хотя знаю, что никогда не получу ответ.

– Не представляю, как совершить такой выбор, – призналась я. – А что ты делал для тех, кому ответил? Кто просил смерти людям, от которых пострадал?

– Я не заключал с ними сделок. Никогда. Но давал им милость, о которой они молили. – Он смотрел вперед, стиснув челюсти. – Находил обидчика и приканчивал его. Говорил себе, что это не доставляет мне удовольствия. Что я убираю зло из царства смертных.

– Разве это была неправда? Ты убивал, но… не извращенным образом. Наслаждался справедливостью. Знанием, что они больше никому не причинят вреда, и именно ты об этом позаботился.

Он перевел взгляд на меня и кивнул.

– Странно, что ты знаешь.

Плед соскользнул с моих плеч.

– Почему ты в конце концов перестал?

– Потому что смерти больше не оставляли отметину. И я начал получать удовольствие, особенно в тот момент, когда люди понимали, кто именно ответил на их призыв или пришел к ним в дом. Когда в их глазах появлялось осознание: я не только заберу у них жизнь – я навечно завладею их душами. Тогда я прекратил – перестал вмешиваться и предоставил богам отвечать на призывы. Теперь обычно этим занимается Рахар.

Я глубоко вдохнула.

– Как ты понял, что дошел до такой точки?

Мгновение он не отвечал, но я чувствовала на себе его взгляд.

– Это трудно облечь в слова. Ты просто знаешь.

«Ты просто знаешь». Я натянула на себя плед, задумавшись.

– Ты сейчас читаешь мои эмоции?

– Нет. А надо?

Я покачала головой. Я сама не знала, что сейчас чувствую.

– Я убивала.

Эш ничего не сказал, но я чувствовала его пристальный взгляд.

– В основном мужчин. Нехороших. – Слова царапали горло. – Злодеев. Насильников. Убийц. Я никогда это не планировала. Не бывало так, что я просыпалась утром и решала забрать чью-то жизнь. Я помогала моей сводной сестре спасать детей, которые подвергались опасности, и… такое просто случалось. Или иногда мама…

– Твоя мама?

Эти два слова упали между нами как ледяной дождь.

Я кивнула.

– Она использовала меня, чтобы отправлять послания – которые не рассматривались бы как действия короны.

Я знала, что необязательно об этом рассказывать. Мне это вряд ли поможет, но, казалось, где-то глубоко во мне сломался замок, выпустив слова, которые никогда прежде не произносила.

– Не то чтобы я себя не контролировала. Контролировала. Я знала, что порой сама нагнетаю ситуацию до точки, когда могу убедить себя в необходимости убийства. – Я подумала о Норе. – В том, что это самозащита. Но, если честно, я хотела с ними покончить. Вершить правосудие. – Я пожала плечами, и мне на щеку упала прядь волос. – Забавно, я гадала, знаешь ли ты. Ты знал?

– Нет, – ответил он, и я не поняла, стало ли мне легче. – То, что я Первозданный Смерти, не значит, что мне все известно о живых – кто отнимал жизни, а кто нет. Это так не работает.

Я медленно кивнула.

– Порой спрашиваю себя, нет ли во мне чего-то такого, что заставляет так поступать. Понимаешь? Потому что не все на такое способны. Моя сводная сестра – точно нет. И мама – вряд ли. Думаю, не из-за сделки ли это – не оттого ли, как меня воспитывали. Или просто со мной что-то неладно – эта способность отключать эмоции и хладнокровно забирать жизнь? Не было ли это во мне всегда?

– Как тебя воспитывали? Что ты имеешь в виду?