Тень и искры

Я замерла от его прикосновения. Подушечка его большого пальца была грубой, и я решила, что мозоли у него остались после долгих лет упражнений с мечом. У меня тоже уже появляются. Хотя он бог – часто ли ему приходилось брать в руки меч? Он мог использовать итер, чтобы покончить с тем, во что превратилась Андреа, но предпочел клинок.

– Нет. Их служение длится определенное время. Обычно их называют стражами. Это своего рода солдаты. В эту группу попадают жрецы. Они более… смертные, чем первая группа, поскольку могут мыслить самостоятельно.

– Что происходит, когда они обращаются в пепел, как эти охотники?

– Для тех, кто искупает грехи, все зависит от того, как долго они служили. Они могут вернуться к Первозданному или богу, которому служат, или отправиться в Бездну. Что же до охотников, то они попадают в Бездну.

Я подняла взгляд на его лицо. Эш по-прежнему смотрел на озеро. Сознает ли он, что делает? Что так невзначай прикасается ко мне?

Я не могла вспомнить, когда в последний раз до меня так дотрагивались. Те, с кем я проводила время в Люкс, так не прикасались, и они хотели меня. Может, он сам не замечал, что делал, но я заметила, и, если во мне еще осталась хоть искра надежды исполнить мой долг, мне нужно отодвинуться.

Но я не шевелилась.

Я так и лежала, положив голову ему на колени, позволяя его руке выводить ленивые круги. Прикосновение меня заворожило. Мне это нравилось.

И почему бы нет? Я больше не Дева. В последние три года я решила, что позволю себе наслаждаться всем, что мне запрещалось.

Я прочистила горло.

– Вы сказали, что охотники обычно что-то ищут?

– Это единственная причина, почему охотники оказались в царстве смертных. – Он немного помолчал. – Они могли искать меня.

Я обдумала это.

– А зачем им вас искать?

Он посмотрел мне в глаза.

– У меня множество врагов.

У меня подскочил пульс.

– Что вы наделали?

– Почему я должен что-то наделать? Может, я навлекаю гнев тем, что отказываюсь выполнять требования, или потому что вмешиваюсь в чужие дела. Немного предвзято полагать, будто я что-то натворил.

Я сдвинула брови, вспомнив, что сделали боги, за которыми он следил.

– Ненавижу это признавать, но в ваших словах есть смысл.

– Тебе очень больно это признавать?

– Да.

Он отвел от меня взгляд, но его рука по-прежнему двигалась. Неужели он не сознает, что делает? Он ведь должен? Рука – часть его тела. Я открыла рот…

– Ты собираешься спросить, имеет ли это отношение к богам, за которыми я следил. – В его тоне сквозила ирония.

Я нахмурилась.

– Нет.

Он посмотрел на меня, выгнув бровь.

Я со вздохом закатила глаза.

– Ладно. Собиралась. Это потому что вы пытались выяснить, зачем они убивают смертных?

Он мягко рассмеялся.

– Возможно, но я не часто провожу время в царстве смертных, льесса.

Сердце в моей груди подскочило, когда я снова услышала это слово.

– Одно это могло вызвать интерес других, а я нахожу их интерес раздражающим. Но я во многом отказывал и многое не позволял. Даже не знаю, что выбрать. Когда охотники не вернутся к ним, они поймут, что гирмы в самом деле меня нашли.

– Довольно опрометчиво со стороны богов тратить время, чтобы провоцировать друг друга.

– Ты бы удивилась, – пробормотал он.

И я удивилась.

Он перевел взгляд на меня.

– Ты понимаешь, что не бог, но рискуешь вызвать у меня больше, чем просто раздражение.

Я поджала губы, глядя на озеро, и протянула:

– Ну-у… У меня скверная привычка принимать плохие решения.

Эш рассмеялся – тем глубоким смехом, который заставлял уголки моих губ приподниматься. Я проигнорировала это.

– Тебя это беспокоит? – спросил Эш.

– Что? – Я не поняла, о чем он.

Он посмотрел мне в глаза.

– Как я к тебе прикасаюсь.

Что ж, вот и ответ на мой невысказанный вопрос. Он точно знал, что делают его пальцы.

– Я…

Я не возражала. Прикосновение удивительным образом давало мне силу, словно я стала частью чего-то или кого-то. Я не осознавала, что улыбаюсь, пока не заметила, что губы Эша разомкнулись и он уставился на меня пристальным взглядом.

– Меня это не беспокоит. Это… какое-то новое ощущение.

– Новое ощущение? – Он улыбнулся одними уголками губ. – А такое прикосновение?

Теперь двигались все его пальцы, не только большой. Слегка согнув их, он провел ими по моей руке, рождая легкий трепет.

– Теперь по-другому?

– Да.

Его взгляд изменился, стал озадаченным. Мне пришло в голову, что в случайных прикосновениях, наверное, для многих нет ничего необычного.

Мое смущение усилилось. Я перевела взгляд на небо.

– Имела в виду, что все хорошо. Я не возражаю.

Эш не ответил, но его большой палец продолжал медленно двигаться, на этот раз вверх-вниз. Ощущение его кожи на моей было необычным, и это не имело никакого отношения к тому, что он бог.

Я лежала, стараясь забыть неловкость, и не могла не думать, сколько ему лет. Насколько знала, Первозданные и боги до восемнадцати-двадцати лет взрослеют как смертные, а затем их старение резко замедляется. Эш выглядел не старше Эзры или Тавиуса, а последнему недавно исполнилось двадцать два. Боги обычно казались моложе Первозданных.

– Сколько вам лет?

Он перевел взгляд на озеро.