Тень и искры

– А если я не принцесса? – возразила я, убирая руку. – Тогда можно приступать к упомянутому разврату?

Его смех защекотал мои губы, а его рука скользнула по изгибу бедра.

– Никому не следует предаваться разврату на земле в лесу. Особенно если они наверняка горько пожалеют впоследствии.

– Откуда ты знаешь, что я пожалею?

– Пожалеешь.

Он коснулся губами моих.

Я поняла, что он имеет в виду последствия, которые часто случаются после хорошего разврата. Дети. Я расслабилась. Он предусмотрительно думал о таких вещах, тогда как мне это и в голову не пришло. Дети у смертных и богов рождались крайне редко, я никогда таких случаев не встречала.

– Это можно предотвратить, – прошептала я, имея в виду траву, которую, как знала, женщины применяют до или после, чтобы помешать этому. – Это…

– Знаю, что это, – перебил он. – Но, как ни удивительно, говорю о другом.

Я нахмурилась.

– Тогда о чем именно я пожалею? Или ты думаешь, что я не знаю, чего хочу и в чем нуждаюсь?

– Ты производишь на меня впечатление человека, который точно знает, чего хочет и в чем нуждается. Но это неразумно.

– Тогда что ты делаешь? – настойчиво спросила я, слегка толкая его в грудь.

– Стараюсь не приступить к упомянутому разврату.

Он обхватил мой зад, пальцы вжались в мою плоть.

По мне пробежала волна.

– На случай, если ты не понимаешь, это странный способ не вовлекать в разврат.

– Знаю, – ответил он. – Наверное, это потому, что у меня не так много опыта с тем, что приводит к разврату.

Во мне вспыхнуло удивление. Я открыла рот, чтобы спросить, имеет ли он в виду то, о чем я подумала, потому что как бог он не может… Но его губы накрыли мои. И поцелуи… его поцелуи очень отвлекали. Его губы двигались на моих медленно, опьяняюще, словно он пил с них влагу. Казалось, прошли часы, хотя знала, что минуло всего несколько минут. Поцелуи стали медленнее и нежнее. Больше никаких неожиданных уколов клыков, и с каждым движением его губ и поглаживанием языка я понимала, что дальше этого мы не зайдем.

Несмотря на то, что я ему возражала, и на его раздражающую и удивительную сдержанность… такое завершение казалось правильным. Разумным, потому что будет трудно забыть, как он меня целовал; удовольствие, которое он мне доставил; и то, что сейчас чувствую. А что-то большее было бы невозможно оставить.

Его губы медленно оставили мои, и он отстранился. В моей голове царил приятный туман. Я открыла глаза и увидела, что он всматривается в лес.

Меня охватило беспокойство.

– Ты что-то услышал?

– Ничего нового. – Глядя на меня, он провел рукой по моей ноге и убрал. – Если я останусь, то, наверное, буду как одержимый считать твои веснушки.

Его слова затронули мое сердце, и я резко вдохнула. Мне не нужно это чувствовать.

– Но мне пора уходить.

Я заставила себя разжать руки на его плечах – не помнила, когда они там оказались – и кивнула.

– Я уже должен был уйти, – добавил он. – Не ожидал, что сегодня вечером задержусь.

Я проигнорировала укол разочарования.

– Думаю, сегодняшний вечер… был совершенно неожиданным.

– Согласен.

Он дотронулся до моей щеки, удивив меня. Поймал локон волос, выпрямил и медленно накрутил на палец. Уставившись на мои волосы, погладил их большим пальцем.

– А теперь ты отправишься домой, в постель, где гораздо удобнее, чем на земле в лесу?

Я кивнула.

Но он не слез с меня, его вес по-прежнему был таким приятным и дурманящим. Пока он сосредоточил все внимание на моих волосах, я воспользовалась возможностью рассмотреть его лицо: лоб и гордая линия носа, высокие угловатые скулы и потрясающе мягкие губы. Мужественная челюсть и слабый шрам на подбородке. Я запечатлела в памяти все эти детали, ощущая его тело на себе и то, как мои губы покалывает после его прикосновений.

Я слабо выдохнула.

– Если ты собираешься уходить, то придется отпустить мои волосы.

– Правда.

Эш высвободил палец, но не позволил волосам упасть, а заправил мне за ухо с нежностью, которую я не замечала в нем раньше.

Он опустил голову и поцеловал меня в лоб – что, я была уверена, тоже не забуду. Потом он поднялся с той же грацией, с какой сражался.

Я быстро села и убедилась, что рубашка прикрывает насколько возможно все неупоминаемые места. Я бросала украдкой взгляды вниз, туда, где по-прежнему видела его возбуждение. Он молча надел рубашку. Лунный свет блеснул на серебряном обруче вокруг его бицепса. Он натянул сапоги и подобрал ножны и меч.

Эш повернулся ко мне, и его взгляд… Я чувствовала его как физическое прикосновение к моей щеке, груди и потом по всей длине ноги. За взглядом последовал жар, который, как подозревала, будет мучить меня бессонными ночами.

Он посмотрел в лес и посоветовал:

– Не задерживайся с возвращением.

Я вскинула брови, подавляя возражения, рвущиеся с языка. Был ли его приказ продиктован желанием контролировать все или же беспокойством – я не привыкла ни к тому, ни к другому. Мне редко велели что-либо делать, кроме как идти прочь, особенно в последние три года.

Он шагнул ко мне и остановился. Волосы упали ему на щеку и челюсть, коснувшись плеча.

– Я…

Казалось, он силится придумать, что сказать дальше.