Тень и кость

Сгущались сумерки, и слуги зажгли лампы, стоящие вдоль гравийной дорожки. К тому времени, как мы поднялись по лестнице в мою комнату, желудок будто в узел скрутило. Я села у окна, глядя на открывающийся передо мной вид. Пока я размышляла, Женя позвала служанку и отправила ее за швеей и ужином. Прежде чем уйти, она обратилась ко мне:

– Может, ты предпочтешь подождать и поужинать вместе с гришами?

Я покачала головой. Я слишком устала и перенасытилась впечатлениями, чтобы даже думать об ужине в очередной толпе.

– А ты можешь остаться? – спросила я. Женя замешкала. – Ты не обязана, конечно же, – быстро добавила я. – Уверена, ты захочешь поесть с кем-то другим.

– Вовсе нет. Значит, ужин на двоих, – властно проговорила она, и служанка умчалась.

Женя прикрыла дверь и подошла к небольшому туалетному столику, где начала перебирать предметы на столешнице: расческу, кисточку, ручку и чернильницу. Я не узнавала ничего из этого – должно быть, кто-то недавно принес эти мелочи в комнату специально для меня. Все еще стоя ко мне спиной, девушка сказала:

– Алина, ты должна понять это до того, как завтра начнутся твои тренировки… Корпориалы не ужинают с заклинателями. Заклинатели не трапезничают с фабрикаторами и…

Я сразу заняла оборонительную позицию:

– Слушай, если ты не хочешь оставаться на ужин, клянусь, я не буду плакать в свой суп.

– Нет! – воскликнула она. – Дело совсем не в этом! Я просто пытаюсь объяснить, как у нас здесь все устроено.

– Забудь.

Женя раздраженно вздохнула.

– Ты не понимаешь. Это большая честь – быть приглашенной отужинать с тобой, но другие гриши могут этого не одобрить.

– Почему?

Женя вздохнула и села на один из резных стульев.

– Потому что я – зверушка королевы. Потому что они не считают мои способности ценными. Есть много причин.

Я подумала над тем, что это могут быть за причины, и имеют ли они какое-то отношение к королю. Затем вспомнила слуг в ливреях, стоящих у каждой двери Большого дворца, – все они были одеты в белое с золотом. Каково для Жени быть изолированной от таких, как она, но и не принадлежать ко двору?

– Забавно, – ответила я через некоторое время. – Я всегда считала: если ты красива, это облегчает жизнь.

– О, так и есть, – засмеялась Женя.

Я не сдержалась и тоже захохотала. Нас прервал стук в дверь, и вскоре швея заняла нас измерениями и примеркой. Когда она закончила и начала собирать свои булавки с муслинами, Женя прошептала:

– Знаешь, еще ведь не поздно. Ты все еще можешь…

Я перебила ее:

– Синий, – несмотря на твердость в голосе, мой желудок снова сжался.

Швея ушла, и мы вернулись к ужину. Еда была менее неземной, чем я ожидала, такое мы ели и по праздникам в Керамзине: сладкая гороховая каша, жаренные в меду перепела и свежий инжир. Казалось, такой голодной я в жизни не была. Пришлось бороться с желанием облизать тарелку.

Женя поддерживала беседу во время трапезы, в основном рассказывая сплетни о гришах. Я не знала никого из этих людей, но была благодарна, что мне не приходится вести разговор, потому кивала и улыбалась в нужных местах. Когда последняя служанка ушла, забирая с собой наши тарелки, я не смогла подавить зевка, и Женя встала.

– Я приду за тобой утром, чтобы отвести на завтрак. Нужно время, прежде чем ты освоишься здесь. Малый дворец может показаться лабиринтом, – затем ее идеальные губки поднялись в озорной улыбке. – Тебе стоит отдохнуть. Завтра ты познакомишься с Багрой.

– Багрой?

Девушка хитро усмехнулась.

– О да. Общение с ней – одно удовольствие.

Прежде чем я смогла спросить, что бы это значило, она помахала мне рукой и выскользнула за дверь. Я прикусила губу. Что же меня ждало утром?

Когда дверь за девушкой закрылась, я почувствовала, как меня накрывает усталость. Радость от того, что у меня действительно может быть сила, наплыв эмоций от встречи с королем и королевой, странные чудеса Большого и Малого дворцов отодвинули мою усталость на второй план, но теперь она снова вернулась, а с ней и огромное чувство одиночества.

Я разделась, аккуратно повесила форму на вешалку за звездной ширмой и поставила рядом свои новые начищенные ботинки. Затем потерла между пальцами сукно шерстяного пальто, надеясь ощутить хоть что-то знакомое, но ткань казалась неправильной: слишком жесткой, слишком новой. С грустью вспомнив свое старое грязное пальто, я облачилась в ночную сорочку из мягкого белого хлопка и умылась. Тут я мельком заметила свое отражение в зеркале над раковиной. Может, дело было в освещении, но мне показалось, что я выглядела даже лучше, чем когда Женя только закончила работать надо мной. Через секунду я поймала себя на том, что просто пялюсь на свое отражение и улыбаюсь. Для девушки, которая ненавидела смотреть на себя, я рисковала стать тщеславной.