Тень иллюзиониста

Большинство женщин не способны отделять любовный акт от своего чувства; им нужно чувствовать привязанность к мужчине, которому они отдаются. Беатрис не была исключением. Чтобы слиться с Голиафом, ей пришлось закрыть глаза и представить, что палец, ласкающий ее губы, принадлежит не ему, а Беато. Ей нужно было убедить себя в том, что это Беато ее раздевает и проникает в глубь ее тела на прилавке повозки, что это он любит ее снова и снова на расшатанной кушетке. Когда наконец объятия ослабли, она открыла глаза, уверенная, что лежащий рядом безбородый великан к ней не притрагивался.

— Когда мы уезжаем? — спросил он.

Она судорожно думала, что ответить. Ей нужно было время, чтобы поговорить с Беато, и она не хотела, чтобы Голиаф стал помехой для их побега. Она пообещала Голиафу встретиться с ним в грузовике во вторник ночью.

Выйдя из повозки, она вздохнула с облегчением. Она только что справилась с препятствием, которое вначале казалось ей непреодолимым. Войдя в дом на цыпочках, она прокралась в детскую. Сыновья спали спокойно, не подозревая, какие волны житейского моря бушевали вокруг них. Беатрис разделась и прошлась по дому, касаясь стен подушечками пальцев, прижимаясь к мебели своим обнаженным телом. Она ощущала приятное головокружение, и по ее спине пробегал холодок удовольствия.

— Такой должна быть свобода!

Она вошла в спальню и легла рядом с Паниагуа. Закрыв глаза, она почувствовала на коже нежное прикосновение судьбы.

2

Она проснулась поздно, и тело ее ныло после долгой ночи любви. Паниагуа ушел на работу. Простыня на его половине кровати была скомкана. Мятое постельное белье и грязная одежда — единственные признаки его жизнедеятельности, подумала Беатрис. Факт же существования Беато не подлежал сомнению. В недалеком прошлом он помог ей справиться с постылостью ее брака. Теперь, после проверки ее чувств к Голиафу, он стал полновластным хозяином ее души. Беато был для нее всем. Это была разгаданная судьба, обещание настоящей любви, мост, уводящий за горизонт от Паниагуа, Голиафа и властолюбивого призрака Иеронима.

Она поднялась с кровати, надела халат, тапочки и пошла к детям. Они уже пробудились и вели между собой разговор, состоящий из невнятных бормотаний. Беатрис энергичным жестом отдернула занавеску, и в комнате стало светло. Как и вчера утром, это был ровный, согревающий свет, располагающий к хорошему настроению. Беатрис стала напевать карибскую песенку, услышанную по радио. Она подняла детей с постели, умыла, одела и накормила завтраком. После еды отвела их в гостиную. Старшего она оставила играть на ковре. Младшего взяла на руки и включила радио. Затем она поставила стул у раскрытого окна и принялась наблюдать за жизнью улицы Луны.

Перед повозкой, как всегда, стояла очередь. У магазинов, сверкая на солнце яркими бликами, останавливались грузовики, развозившие продукты. Беатрис вдохнула полной грудью. Она узнала запах лекарственных трав, исходящий от повозки, аромат свежего хлеба из булочной фрау Беккер. По радио двое мужчин оживленно обсуждали хорошую погоду.

— Похоже, мы попали в тропики.

Не отрывая взгляда от улицы, Беатрис подумала, что никогда не была в тропиках. Ее воображение рисовало бесконечные пляжи с белым песком, пальмовые рощи и солнце, которое никогда не заходит.

— Попрошу Беато, чтобы свозил меня туда, — произнесла она мечтательно.

Беатрис вспомнила, что в прошлом году в это время город был парализован холодом, который не отступал до середины марта.

— Погода сошла с ума, — заключил один из мужчин, и в голосе его прозвучала обреченность.

— И мир вместе с ней, — добавил другой. — Как еще объяснить войну в заливе?

В памяти Беатрис возникли образы, навеянные телевизионными новостями. Солдаты и танки, пересекающие пустыню. Самолеты, эскадрами рассекающие воздух. Столбы черного дыма, поднимающиеся от земли до небес. Она замерла, ожидая ответной реплики ведущего, но, к своему разочарованию, услышала только рекламу клиники пластической хирургии.

3

Без пятнадцати час Беато пришел к повозке со стороны бульвара и скрылся внутри нее. Оттуда он появился с ящиком, полным кукол. За ним следовал Голиаф с деревянной ширмой. Пока они шествовали в «Авеню», за ними увязалась орава детей и их родителей. Вскоре Голиаф снова показался в поле зрения, перешел дорогу и занял свое место у прилавка. Беатрис встала со стула, подняла малыша с ковра и с обоими детьми вышла из дома. Был понедельник, и соседка Исабель была на работе, так что старшего ребенка пришлось оставить у вдовы с первого этажа, приветливой женщины, которая делила кров со своим рахитичным пуделем. Оказавшись на улице, Беатрис обогнула повозку и отправилась в «Авеню». Она заняла место в первом ряду, у лестницы, ведущей на сцену. Прижав ребенка к груди, она повернула его лицо к сцене кукольного театра, где вскоре появилась ярко раскрашенная кукла.