Тень императора

— Как раз при том, что вся Венгрия точно знала: российского императора расстреляли венгры, которыми командовал Мюнних, который таким образом отомстил за разгром венгерской революции, а это предмет национальной гордости, но в тридцатые годы объявить о чем-то подобном никто бы не посмел! Как быть с пролетарским интернационализмом?! А в период кризиса, когда власть висела на волоске, это пригодилось! Мститель ведь!!!

— Какая связь с сегодняшними событиями? — уточнил Мельников.

— А сегодня мы с вами и не знаем, как могут повернуть, так что… Учтите, что с умением делать новость на пустом месте СМИ могут такого наворотить, что мы долго будем расхлебывать.

— Долго?

— Очень долго. — Мельников поднялся из кресла, подошел к окну. Молчал долго, и можно было только догадываться, о чем он сейчас думает, какие меры взвешивает. — Ну, тогда, Феликс Александрович, — повернулся он к Дружникову, — тогда я прошу вас сосредоточиться именно на этом… как вы сказали? Корсаков? Вот на нем. Если понадобится помощь…

— Это — непременно, — пообещал Дружников.

Глава 19

Питер. Июль

Лифт доставил их не на первый этаж, а в подвал. Точнее, на цокольный этаж, где их ожидал детина под два метра, с внешностью «отморозка» и неожиданно умными глазами. Он передал Саше какие-то ключи и сказал:

— На этой стороне никого нет. Там — две машины. Мы их контролируем и удержим, но ненадолго.

— Спасибо, Алеша, — кивнула Саша.

Из цокольного этажа они вышли на другую сторону дома, и Саша посоветовала:

— Вы смотрите, куда ступаете, хорошо? Тут у нас площадка для выгула собак.

Она вела машину молча, глядя вперед, и уголки ее рта были опущены. Корсакову тоже не хотелось ни о чем говорить. Сам-то он знал совершенно точно, что никакой ревнивый муж из Смоленска его не преследовал. Это продолжали идти за ним те, кого он заметил в Сокольске, и те, от кого он ушел на смоленском вокзале. Ушел бездумно, и почему-то решил, что оглядываться уже не надо, а «эти» продолжали топать за ним и отследили максимально точно. Сейчас он старался сосредоточиться только на том, что предстояло и было неизбежным. Путь в Москву обещал быть сложным. Обмануть второй раз не получится, а оставлять что-то у Саши он не хотел. Он старался даже не думать о том, что она так или иначе попала в поле зрения преследователей. Корсаков боялся смотреть в ее сторону и, когда увидел здание вокзала, даже обрадовался. Прямо перед ними открывалась отличная щель для парковки в ряду прилепившихся друг к другу машин, Саша начала туда пристраиваться и вдруг совершенно неожиданно вильнула влево, удаляясь от щели. На протест Корсакова, выраженный и словами, и мимикой, не отреагировала, стремительно и нахально перестроившись в ряд машин, проезжающих мимо вокзала.

— Куда вы? — поинтересовался Корсаков, но ответа не получил.

Только после того, как они проехали еще метров пятьсот и свернули в какой-то переулок, Саша припарковалась, шумно выдохнула и потребовала не терпящим никаких возражений тоном:

— Ну, мой нечаянный друг, рассказывайте-ка мне правду!

Корсаков в оборонительных целях тоже дал волю характеру:

— А что случилось? Почему вы не высадили меня у вокзала?

— Да потому, глупый вы мальчик, что там стояли те самые люди, которые бродили по подъезду и звонили в мою дверь. Понимаете?

Она тоже разозлилась, не кокетничала, стала еще очаровательнее, и Корсаков любовался ею, хотя и злился. Он даже подумал, что, если бы вчера там была Саша, а не та, другая, он никуда бы не уехал, а остался бы в Смоленске, чтобы защитить ее. А потом подумал, что сейчас скорее она его защищает, и задал он глупый вопрос:

— Откуда вы знаете?

Саша даже не стала отвечать. И так все было понятно: она-то ведь видела их в подъезде. Хорошо, что она увидела их раньше, чем припарковалась, иначе он вышел бы прямо к ним в руки. Эта перспектива ему не понравилась. То ли от неожиданности, то ли по какой-то иной причине, мозг заработал с бешеной скоростью, пытаясь найти выход: куда бежать и кого бояться? Он вдруг подумал, что и о Саше, между прочим, знает тоже очень мало. Ну конечно, если исходить из того, что она сказала правду. Корсаков уже готов был начать, когда Саша предложила:

— Давайте я расскажу то, что знаю от деда. Думаю, это как-то связано с тем, что сейчас происходит. Вы говорите, они за нами и тогда от Московского ехали? Подождите.

Саша раздумывала несколько мгновений. Впрочем, скорее всего, не раздумывала, а просто формулировала мысль.

— Дед Коля всю свою жизнь работал в КГБ. Ну, в НКВД, МГБ или как там ее еще называли! Сам он всегда называл свою контору ЧК. Я отдала вам конверт, в который не заглядывала, как он и просил. Но не заглядывала не потому, что так уж не любопытна, а потому, что дед Коля мне обо всем, что там описано, рассказывал. Я готова рассказать все, что знаю. Но будет лучше, если начнете вы, не так ли? Что это за люди?

Корсаков немного помолчал, вороша в памяти то, что извлек из компьютера Максима Кузнецова, потом сказал, глядя в ее глазищи:

— Ну, давайте разбираться вместе! В рассказах вашего деда встречалась фамилия Сеглин?