Тень иракского снайпера

– Но самое плохое, – продолжал Потемкин, не поднимая голоса, – самое страшное, что если интервал между первым и вторым убийством был год, то интервал между вторым и третьим – неделя. Должен ли я вам говорить, чем именно это чревато?

Левайн нажал кнопку у себя на столе:

– Рона, мое расписание сдвигается на полчаса… Ввиду чрезвычайных обстоятельств. Обзвони тех, кто с одиннадцати. Перед теми, кто явится раньше, – извинись, им придется подождать. – И поднял глаза на Потемкина. – Что вас конкретно интересует?

– Все, что вы знаете о психическом состоянии Джона Линка в период до того, как случилось убийство.

– Джон – человек не слишком адекватный, как вы, наверное, заметили. – Левайн говорил сухо, почти протокольно. – Но сказать так – значит ничего не сказать. В США нужду в той или иной психологической помощи испытывает процентов восемьдесят населения… Может быть, девяносто. И в этом смысле наша миссия – психиатров, психологов – получает значение, какого в других странах и условиях не имела бы и не могла иметь. И ответственность на каждом из нас очень большая. К сожалению, масса людей видит наши гонорары и не задумывается о том, какой груз несет психиатр сегодня. Ладно, это – преамбула. Как психиатр-специалист, я Джона не вел. Потому это заметки грамотного наблюдателя, не более.

– У него был постоянный психиатр?

– Был. Доктор Зигфрид Зоммер. Человек достаточно популярный, с широким кругом знакомств. И с большим выбором предлагаемых услуг.

Потемкин взглянул профессору прямо в глаза:

– И вы доктору Зоммеру не доверяете.

Левайн не отвел взгляда:

– Да. Не доверяю. И не потому, что он успешен. В нашей среде, знаете ли, понятие профессиональной ревности очень даже существенно. Но если обо мне – мне противны его методы. Я их не приемлю. И это наше с Зоммером противоречие относится к категории непреодолимых.

– Что за методы?

– Вы знаете по работе, должны знать, что возможности психиатров высокого уровня сейчас очень расширились. Речь идет ни больше ни меньше как о манипулировании сознанием человека. В самом прямом практическом смысле.

– Вы могли бы пояснить?

– Есть методики так называемого вживления памяти. Это не фантастика, это реальность. Человеку можно внушить, что он делал то, чего он на самом деле никогда не делал. И этот человек проснется, совершенно убежденный в истинности этой «новой реальности».

Потемкин молчал, нахмурившись.

– Разумеется, все это придумали с благими целями, – продолжал Левайн. – Как всегда в истории человечества. Возьмите хоть порох, хоть энергию атома… Сейчас то же самое будет, очевидно, с нанотехнологиями.

Короче, я эти методики использовал, может, раза два-три, когда другой возможности помочь больному не оставалось. Но есть люди, которые этим пользуются широко и свободно. Возможные страшные последствия их не очень волнуют. Зоммер, думаю, из их числа.

– А общественное мнение? – спросил Потемкин. – А охрана здоровья? А закон?

Левайн посмотрел на него с сожалением:

– Приятно, что вы на вашей работе еще сохранили преданность светлым идеалам. Но разве вы не видите, что делается каждый день в экономике? Как ниоткуда возникают пузыри, которые лопаются, обогащая десятки людей и разоряя миллионы? А фальшивые старт-апы? А биржевые игры, когда огромные состояния делаются из воздуха, и речь уже идет не о миллионах – о миллиардах…

Доктор Зоммер использует утвержденную методику. Он не делает ничего незаконного. Один раз, года два назад, возник было скандал с человеком, который подал на него в суд за эту процедуру…

– И?..

– И это кончилось ничем. Я был официальным консультантом этого человека. Пока я готовился к процессу, ознакомился со многими дополнительными материалами. И были эти материалы весьма красноречивы, смею вас уверить.

– Но до процесса дело, конечно, не дошло! – усмехнулся Потемкин.

– Конечно, – буркнул Левайн с досадой. – Стороны договорились официально не доводить дело до судебного разбирательства. И на том и расстались.

И, отвечая на незаданный вопрос Потемкина, пояснил:

– Конечно же, мне оплатили все расходы, все счета, котрые я выставил, – все до цента. Как они договорились между собой – я понятия не имею. Но то, что я теперь знаю о докторе Зоммере и ему подобных, у меня никто отнять не может.

Левайн взглянул на часы и поднялся:

– Простите, больше – ни минуты…

– Спасибо за помощь, профессор. – Потемкин направился к выходу и обернулся уже в дверях. – Какие-то видимые признаки, чисто телесные, остаются при этом «вживлении памяти»?

– Да. Шрамы на затылке или на висках. Два шрама примерно по полдюйма каждый.

* * *

– Господин Потемкин! – Голос в трубке звучал как будто издалека. – Эмилия Стоун, публицист.

– Что так официально, миссис Стоун?

– А мне сказали, что вы, как большинство ваших коллег, журналистов не любите, Алек. Хотя и сами были журналистом…

– Не согласен, Эми. Есть разные журналисты. Вам я, как вы знаете, доверяю.

– Тогда я могу воспользоваться кредитом вашего доверия?