Тень, ключ и мятное печенье (СИ)

Кэтти обнаружилась на кухне, в компании Люси и дородной низенькой женщины – очевидно, кухарки – которая кутала девушку в серую шерстяную шаль. Кэтти мелко дрожала и время от времени делала глоток из большой кружки, от которой явственно пахло ромашкой.

– Доктору немедленно нужен таз, чтобы сделать кровопускание, а следом некрепкий сладкий чай для мадемуазель, – распорядился сюретер, и кухарка тут же удалилась, оставив его наедине с горничными.

– Что случилось? – поинтересовался Ла-Киш, разглядывая перепуганную Кэтти.

– Доктор сказал, что это, возможно, печенье…

Сюретер во второй раз за вечер мысленно выругался, пообещав себе побеседовать с Хаимом позднее.

– Так и сказал?

– Ну, не прямо, – вмешалась Люси. – Он просто бормотал, рассматривая содержимое таза, а мы… – горничная перехватила взгляд подруги, скривила губки и нехотя призналась. – Хорошо. Я услышала. И сказала Кэтти.

– Почему?

– Потому что она видела, как мадемуазель Элизабет ела печенье. После того, как Кэтти принесла ей свёрток с платьем. Кэтти ещё спросила, не желает ли мадемуазель молока или чаю, и немного удивилась, потому что сегодня Жанна не готовила печенье. Тем более мятное.

– Мятное?

– Да, – отозвалась теперь уже Кэтти. – Очень сильно пахло мятой. И печенье было такое зелёненькое.

– Мадемуазель съела его сразу после того, как привезли платье?

– Да. Я зашла к ней минут через десять, принесла горячую воду для умывания.

– Кто привёз платье?

– Парень-посыльный, – девушка чуть нахмурилась, стараясь припомнить подробности. – Лет семнадцати, чуть выше меня, немножко бледный.

– С красивыми большими глазами и очень длинными ресницами. Прямо как у девушки, – ввернула Люси.

– Откуда вы знаете? – удивлённо посмотрел на вторую горничную Ла-Киш.

– От неё, конечно, – фыркнула Люси, указывая на подругу. – Посыльный ей понравился.

Кэтти яростно засопела, но промолчала.

– Замечательно, – снова повернулся к ней сюретер. – Значит, вы хорошо его разглядели и запомнили. Он был в униформе?

– Нет, – уверенно покачала головой горничная. – Простой чёрный сюртук, брюки и чёрный жилет. Я ещё подумала, такой костюм больше подходит гробовщику, чем посыльному из ателье.

– Форменная кепи?

– Тоже нет, обычный котелок.

– Что же, совсем ничего примечательного? – разочарованно вздохнул Ла-Киш.

– У него был металлический значок.

– Значок? Можете нарисовать? Принесите ей бумагу и карандаш, – попросил сюретер Люси.

Та вышла и вскоре вернулась с клочком бумаги и коротеньким карандашным огрызком. Кэтти, от старательности даже высунув кончик языка, изобразила что-то вроде дудочки, поставленной вертикально, и два кольца по бокам от неё, связанные тонкой перемычкой. Но Ла-Кишу этого вполне хватило: сюретер узнал латунный значок, который носили все студенты-медики из колледжа Святой Жозефины.

* * *

Лайош Шандор сидел в небольшом пабе возле центрального офиса «Общества телеграфной и телефонной связи», и просматривал полученные в этом самом обществе отчёты. После взрыва в конторе сыщик на неделю оплатил услугу личного помощника, и теперь девушки-телефонистки вместо того, чтобы соединять звонивших с «Зелёной лампой», записывали номер и, если абонент желал, краткое сообщение для агентства.

Стоило это удовольствие десять крон в день плюс по десять геллеров за каждый принятый звонок, не зависимо от того, было ли оставлено сообщение, или абонент даже не пожелал говорить с телефонисткой. Сейчас сыщик, забыв про остывающую рыбу с картошкой, мрачно бормотал себе под нос ругательства, поскольку за минувшие сутки кто-то старательно «прозвонил» в счёт «Зелёной лампы» разом пятнадцать крон.

Конечно, были среди обработанных обращений и вполне адекватные. Звонила Сара – горничная мадам Ульм – прося господина Шандора как можно скорее приехать к ним. Звонил господин Бинэ, сообщавший, что сегодня часам к пяти будет ждать Лайоша в своей мастерской, поскольку заказ почти готов. Звонили несколько потенциальных клиентов, выразившие намерение перезвонить позже, когда кто-нибудь из сорудников «Зелёной лампы» сможет лично ответить им по телефону.

Однако подавляющее большинство звонков – несколько десятков – приходилось на один и тот же номер, который упорно отказывался вообще что-либо говорить телефонисткам. Сыщик на всякий случай поинтересовался, нельзя ли исключить этот номер из обслуживания, но клерк «Общества телеграфной и телефонной связи» с любезной улыбкой сообщил, что это невозможно сделать, и можно лишь отказаться от услуги личного помощника целиком.

Лайош, разумеется, набрал настойчивый номер, и не слишком удивился, когда услышал знакомый, чуть гнусавый, голос:

– «Краб и солнце». Кто говорит?

Говорить сыщик не стал – он повесил трубку и ещё с минуту, раздумывая, простоял в кабинке телефона-автомата, пока снаружи не начали настойчиво барабанить пальцами по матированному стеклу двери.

Шандор выбрался из кабинки и вернулся за столик, быстро доел остывшую рыбу с картошкой, а затем, приняв решение, вышел из паба. Спустя четверть часа он уже спрыгнул с подножки трамвая на бульваре Северной Башни.