Тень, ключ и мятное печенье (СИ)

– Что толку? – безнадёжно махнул рукой фармацевт. – Слово бакалейщика и старшего прораба против слова городского советника? Вы сами-то в это верите?

– Есть же медицинский осмотр, – заметил Лайош.

– Чтобы вдобавок к штрафу против оскорбления личности их дочерей начали обсуждать в городе как шлюх?

– Вы не слишком высокого мнения о правосудии, – проворчал сюретер.

– Ещё более низкого, чем вы думаете, – усмехнулся аптекарь. – Богатые молодые подонки позабавились, а в итоге – три сломанные жизни. Может, и больше, я ведь не знаю обо всех участниках этого «бала».

– Но зачем, если даже допустить изнасилование, им было бы убивать вашу дочь? – спросил Шандор, возвращаясь в своё кресло. Вид у сыщика был несколько рассеянный, он снова погрузился в свои мысли.

– Может быть, она что-то сделала кому-нибудь из них. Хотя это вряд ли возможно. Оливия была очень доброй, мягкой, она не способна была никого обидеть.

– Тем более. Если, как вы говорите, её подругу изнасиловали, но оставили в живых, а вторую подругу, которая сумела сбежать, даже не пытались преследовать – зачем убивать?

Фармацевт пожал плечами и промолчал.

– Сколько пальцев было на ногах у вашей дочери? – вдруг спросил сыщик.

Аптекарь уставился на него, открыв в изумлении рот.

– Как? – прохрипел, наконец, он.

– Сколько?

– Откуда вы знаете?

– Да чтоб вас, ответите или нет? Сколько? По шесть, верно?

Фармацевт судорожно кивнул, очки упали с носа и повисли на шее на золотой цепочке.

– Ростом, – Шандор поднялся, секунду-две что-то прикидывал в уме, потом показал на своё предплечье, – примерно так.

– Да, – помертвевшими губами произнёс аптекарь.

– И она пропала на Овражках.

– В поместье Скальфаро.

– Нет, – покачал головой Шандор. – В Роуз-Холле.

Ла-Киш, наблюдавший эту сцену, вскинул руку.

– Стоп. Какого лешего тут происходит? Почему Роуз-Холл?

Лайош указал на фотографию Оливии Уортинг:

– Это она.

– Что значит «она»? – несчастный отец привстал в своём кресле.

– Одиннадцатая жертва, – пояснил для сюретера Шандор. – Напуганная дриада.

– Какая ещё дриада? – непонимающе воскликнул фармацевт.

– Мне жаль. Вашу дочь действительно убили на Овражках. Но в её смерти виноват человек по имени Алоис Меершталь.

– Доктор Меершталь? Автор фуникулёра? Но он же давно умер, – аптекарь хлопал подслеповатыми глазами, забыв надеть очки.

– Он умер всего два с половиной года тому назад. За время своего затворничества доктор убил в поместье одиннадцать девушек. Сейчас мой компаньон работает с дневниками Меершталя, там есть имена жертв – я это знаю, потому что бегло просматривал эти дневники. Имени Оливии я тогда не встретил, но её инициалы были на ключе одного из автоматонов, – Лайош помедлил, думая, говорить ли правду. Потом закончил:

– Доктор делал автоматоны, точные копии своих жертв. Я сам видел того, который изображает вашу дочь, в оранжерее Роуз-Холла. С шестью пальцами на каждой ноге.

Ла-Киш, по пути посвящённый во все подробности экспериментов Меершталя, только мельком взглянул на Лайоша, но промолчал.

– То есть… – фармацевт в каком-то полубезумном состоянии рассеянно оглядывал комнату. – То есть городские советники… То есть их сыновья, они – не причастны? Они совершенно не причастны? – он схватился руками за голову.

– Я не знаю, что именно произошло в ту ночь, и как Оливия попала в дом доктора. Может быть, она, как её подруга, сбежала с бала. Роуз-Холл расположен напротив поместья герцога.

– Выходит, что всё это было зря… – фармацевт продолжал держаться руками за голову, словно она вот-вот была готова взорваться, и принялся медленно раскачиваться в кресле. – Я зря затеял всё это, зря погубил невинные жизни…

– Четыре, – сухо подтвердил Ла-Киш.

– И втравил в это Лидию и Георга, – аптекарь раскачивался всё сильнее, теперь он зажмурился, из-под плотно сжатых век потекли слёзы. – Будь я проклят…

– Я не фратер, чтобы рассуждать на этот счет, – заметил сюретер. – Но вы и ваши сообщники предстанете перед судом, и ответите по закону.

Фармацевт истерически рассмеялся:

– Перед судом? Я уже осуждён! Дважды осуждён! У нас ведь не отпевают самоубийц, и не прощают убийц – а я и то, и другое!

Аптекарь вскочил, глаза его налились кровью. Ла-Киш и Шандор тоже поднялись из своих кресел, ожидая, что Уортинг бросится на них – но фармацевт вдруг принялся судорожно рвать руками жилет и рубашку на груди, изо рта у него пошла пена, глаза закатились и прежде, чем сюретер и сыщик успели что-либо предпринять, фармацевт, хрипя, упал обратно в кресло. Тело ещё раз-другой конвульсивно дёрнулось и замерло.

Выбираясь из кэба, Шандор не заметил вокруг ни одного констебля, но когда они вместе с Ла-Кишем снова вышли на улицу, оставив тело аптекаря в гостиной, к сюретеру тут же подскочил невысокий человек с тонкими усиками, одетый в штатское.

– Никто не входил и не выходил, господин сюретер. Двое постовых констеблей дежурят с чёрного хода.