Тень луны

— Рассказать вам о том, как вы провели сегодняшний день? — спросил он после паузы. — Вы почти выиграли бег со сковородками. Вы восхищались жонглерами больше, чем можно себе представить. И вам нравилось находиться среди людей. Но когда вы получили больше удовольствия, чем, по вашему мнению, вам полагалось, вы решили замаскироваться, став излишне учтивой… и упрямой. Роль старой девы не подходит вам, так же как ваш выбор шляп.

Тон его отличался от того, как он разговаривал раньше, стал неодобрительным, осуждающим. Она вновь удивилась, как много он знает про нее. То ли он шпионил за ней, то ли может читать ее мысли? Она порадовалась, что темнота скрывает краску, залившую ее шею.

— Я по характеру — женщина практичная.

— По-вашему, это было практично заставлять Джоша везти вас домой в дождь и ветер, когда вы могли найти убежище в деревне?

У нее не оказалось готового ответа на этот неудобный вопрос, и она потянулась за бокалом, но вспомнила, что в нем уже ничего не осталось.

— Я не хотела возлагать на моего садовника такие обязанности. — Она принялась крутить ножку бокала между пальцами. — Откуда я могла знать, что шторм разразится так быстро. — Чувствуя себя неловко, она добавила: — Не сомневаюсь, что сейчас Джош лежит в своей постели с бутылкой рома для компании.

— Если добрался до своей кровати, — возразил он. — Разве вы знаете, где он живет? Вы предложили ему взять повозку с пони?

— Об этом я не подумала, — медленно ответила она. — Утром я извинюсь перед ним.

— Это, конечно, утешит ваше чувство вины, — сухо заметил он.

Она глянула на него сквозь темноту:

— Хорошо, я заплачу ему за дополнительные хлопоты. Это успокоит вашу озабоченность о справедливости?

— Вы допили свою вишневку? Я принес вам еще.

— Мне ничего не нужно, — Она положила руки на колени и сжала пальцы. — Я никогда не болею. Я… — Она чихнула и поспешно вытерла платком нос. — О, почему вы пришли? Если только для того, чтобы бранить меня, то уходите.

В темноте послышался его смешок.

— А у миледи, оказывается, есть характер.

— Миледи чувствует себя ужасно, — ответила она и снова высморкалась.

Ее очень удивило быстрое прикосновение к ее лбу, потому что она не видела и не слышала его движения.

— Вы вся дрожите!

А она вспоминала поцелуй этого мужчины, ошеломляющую неожиданность этого поцелуя, сладкую боль, когда все кончилось, и знала, что ничего в жизни не хочет больше, чем почувствовать такое снова. Это понимание вызывало в ее сознании одновременно и возбуждение и стыд. Она сидела неподвижно, а его холодные жесткие пальцы снова блуждали по ее лбу, потом по щеке.

— Вы замерзли, Джилли. Я согрею вас, если вы мне позволите.

— Я не храбрая девушка, — медленно произнесла она. — Я всего боюсь. Но я хочу…

Чего она хочет? Чтобы ее любили? Иметь любовника? Убедиться, что какой-то мужчина, любой мужчина, считает ее желанной? А что, если она опять только обманывает себя? Что, если этот мужчина, который стоит сейчас у самой ее постели, совсем не такой, каким она себе его воображает?

— Вы верите в любовь? — спросила она, мечтая, чтобы вспышка молнии осветила его лицо.

Она почувствовала, как подалась кровать под тяжестью его тела, когда он сел рядом с ней.

— А вы знаете, что такое любовь?

— Нет.

Открытая честность ее ответа заставила дрогнуть уголок его рта.

— Но если любовь придет к вам однажды ночью, из темноты, со всеми вопросами, на которые нет ответа, и вопреки всем доводам рассудка, как вы встретите ее?

Она понимала, чего он от нее ждет, и вся дрожала от нерешительности. Если бы только она знала… если бы только могла быть уверена…

— Ни в чем нельзя быть уверенным.

Его реплика озадачила ее, потому что она не осознавала, что думает вслух. Она проглотила свою гордость и свой страх, но не могла найти тех слов, которые освободили бы ее от моральных устоев, внушаемых с детства, и от ужасного подозрения, что она не такая, как все женщины, что она не создана для любви.

Она почувствовала, как его рука соскользнула с ее головы, заставив ее задрожать.

— Я должен оставить вас, миледи.

Она знала, что он имеет в виду оставить навсегда, а не в данный момент. Джулианна протянула руку в темноту, ощутив, как кровать освободилась от тяжести его тела, но он был проворнее.

— Нет. Подождите. Я хочу понять.

— Как вы можете понять, если я сам с трудом понимаю.

— Почему мы не может остаться друзьями?

"Тайными друзьями, — мысленно добавила она, которые будут делить друг с другом многие одинокие ночи".

— Потому что это обман, насмешка.

Она задумалась над тем, что могут означать его слова, ибо ей пришло в голову, что его слова можно истолковывать по-разному.

— Мне все равно, — сказала она и неожиданно поняла, что это правда. — Если я сошла с ума и вы не реальный человек, мне все равно. Оставайтесь здесь, со мной.

— Нет! — Его голос прозвучал сердито. — Вы сами не понимаете, что говорите.

Однако Джулианна вдруг точно осознала, о чем просит его, поняла все, что с ней сейчас происходит: она хранила память о его поцелуе…