Тень Мануила

Повозка остановилась аккурат напротив входа во Влахернский дворец, и с нее сошел мужчина, облаченный в черный плащ и алую бархатную шапочку, какую в те времена носили все ученые мужи. Он боязливо озирался по сторонам, сжимая в руках какую-то книгу, обернутую в несколько слоёв холстины. И когда сошел он со своей повозки, люди, стоявшие рядом, с ужасом увидели, что мужчина хромает на левую ногу и под плащом его виден небольшой горб. И тут же все узнали в горбуне Мануила, превратившегося из юноши в великолепно сложенного, несмотря на увечье (какое было заметно, но не слишком бросалось в глаза), красивого и статного мужа лет тридцати. Дьявольские глаза его были по-прежнему настолько ясны, что способны сбить с толку любого. И лишь наблюдательный собеседник мог увидеть, что зрачки у него разных цветов: один зеленый и один черный.

И в это время люди заметили, как над Влахернским дворцом кружится большой черный ворон, будто бы сопровождающий горбуна. И как только Мануил сошел с повозки, ворон уселся на крыше дворца и грозно заклокотал, наводя страх на стоящих перед дворцом зевак.

С опаской глядя по сторонам, Мануил спокойно миновал стражу в императорском дворце и через несколько минут стоял перед василевсом Константином. Совершив перед новым императором земной поклон, он передал ему книгу, завернутую в холстину, с такими словами: «Государь, император! Это единственный том, в котором собраны все “Законы”. Учитель Гемист кланяется тебе и шлет свои благословения вместе с этой книгой».

Никто не знает, почему и за какие такие заслуги, но горбун снова был нанят в императорский дворец на службу и пробыл на ней до той самой весны, которую Константинополю пережить было не суждено.

И по торговой улице Меса вновь поползли слухи, что недобрые вести за собой привез этот человек и плохое предвещает он одним своим видом. Да еще эта проклятая черная птица… Многие советники предлагали императору убрать горбуна из дворца, но василевс Константин, как и его умерший брат, ни в какую не соглашался. Говорил, что Мануил обладает некими знаниями, в которых государь нуждается для лучшего ведения государственных дел. Уж понятно, какими такими знаниями он обладал, а император Константин, судя по всему, потеряв всякую надежду на ратников своих и на помощь католиков в войне с османами, решил прибегнуть к силе колдовской и дьявольскому служению.

Как только разноглазый сей горбун вернулся, в городе снова началось неладное. Мало того что снова стали появляться странные и дурные предзнаменования и закаты над Пропонтидой снова стали кроваво-красными. Мало того что в городе по вечерам снова стал слышен топот одинокого всадника, так еще сторожевые отряды из-за городских стен стали приносить страшные вести.

К власти в Османском султанате пришел безжалостный и деспотичный султан по имени Мехмед. А уж он-то стал творить такое богопротивное беззаконие, что его предкам и не снилось. Без всякого разрешения и предупреждения стал Мехмед-султан строить крепость на ромейском берегу Босфора. И крепость эта была настолько грозной и устрашающей, что сразу стало понятно, куда султан метит: хочет он завоевать Константинов град и подчинить себе всю землю ромейскую.

Май в тот год выдался холодным и тревожным. Тревога будто бы витала в воздухе, и каждая звезда в небе пророчествовала о близком конце. По вечерам марево затягивало небо, и на луну, взошедшую над городом, наползали причудливые черные облака зловещих очертаний. Временами казалось, будто это птицы какие или мыши летучие, а может, и сами ангелы апокалипсиса кружат в небе и тени их скользят по краю белого диска, предвещая недоброе…

На Мануила-горбуна бросали подозрительные взгляды, будто бы это он был повинен и в возведении крепости, и в тех недобрых планах, что строил новый кровожадный султан. А во время осады города горбуна Мануила на улицах видели разве что только поздним вечером.

Знающие люди говорили, что в Мистре Мануил помогал учителю Гемисту по прозвищу Плифон, которого впоследствии отлучили от церкви за еретические учения. Горбун даже якобы ездил вместе с ним во Флоренцию на тот самый собор, где греки заключили унию с погаными католиками. Там-то он и продал свою душу дьяволу! И вернулся в Константинополь, чтобы приблизить его кровавый и жестокий конец…

Говорят, будто в самую последнюю ночь видели Мануила бегущим со стороны Влахернского дворца куда-то в сторону Золотого Рога с огромным свертком, который он прижимал к груди бережнее, чем мать прижимает своего младенца. Бежал он быстро, несмотря на свою хромоту и горб, словно бы от кого-то убегал, задумав что-то недоброе. И тут путь ему преградил Григорий Схоларий, в сопровождении своих слуг шедший в сторону убежища, дабы укрыться от наступающих султановых войск.

Завидев горбуна, Схоларий рассердился, вены на его висках вздулись, а лицо исказилось гневом.