На переговорах с властями Речи Посполитой Хмельницкий и его товарищи выдвигали обязательное требование: выгнать с Украины всех евреев. Во взятом штурмом городе поляков еще могли пощадить, взять в плен, чтобы получить за них выкуп или передать татарам. «Жены шляхетские» просто становились «женами козацкими»[888]
. Но евреям пощады не было. Спасались только те, кто решился перейти в христианство, но и они, разумеется, при первой возможности бежали с восставшей Украины в Польшу. Там их не любили, но хоть не убивали. Автор «Летописи Самовидца» констатировал: «И так на Украине ни одного жида не осталось»[889].В Хмельнитчину евреи искали спасения в Польше. Во время Колиивщины – в Турции и России. Турецкие власти так же, как и российские, евреев в обиду не давали. Жаждал крови именно простой народ. Самый бескомпромиссный, жестокий антисемитизм был явлением народным, власти его не создавали и (долгое время) не провоцировали. Атаман гайдамаков Неживий и сотник Василь с негодованием писали российскому подполковнику Хорвату, что не нашли в местечке Крылов ни одного еврея, потому что все они бежали через российскую границу. Атаман и сотник удивлялись, почему «ваше высокородие оным погано-неверным врагам» оказывает свою милость, и просили выдать им всех евреев[890]
.Польские шляхтичи, пользуясь услугами евреев, не только не скрывали своего презрения к ним, но и не видели ничего зазорного в том, чтобы оскорбить и обидеть еврея. Фаддей Булгарин рассказывает, как однажды его отец разгневался на богатого еврея-откупщика за то, что тот не снял перед ним шапку. Еврей работал на могущественного князя Кароля Станислава Радзивилла, известного больше под своим прозвищем «пане коханку» («любезнейший»), а потому решил позволить себе такую неслыханную «неучтивость»: не снял шапку даже в ответ на окрик: «Долой шапку, жид!»[891]
За это шляхтич решил ему отплатить. Взял у князя в аренду фольварк (имение) и начал продавать водку вдвое дешевле, чем еврей. Еврей, понимая, что поляк своим демпингом его разорит, пришел мириться и предложил выкупить фольварк. Шляхтич согласился и подписал контракт, выгодный еврею. После этого пан Венедикт велел слугам выпороть своего делового партнера. Шестеро дюжих парней «влепили двести ударов кожаными постромками» бедному еврею. Полуживому, пан отдал-таки ему контракт, назвав произошедшее «уроком вежливости»[892]. Еврей пытался было пожаловаться князю Радзивиллу. Тот пригласил к себе пана Венедикта и потребовал объяснений. Когда поляк всё рассказал князю, «пане коханку» рассмеялся и по-своему «наказал» шляхтича: велел погостить недельку в своем роскошном Несвижском замке.На таком фоне гоголевский Янкель, фигура трагикомическая и по-своему замечательная, кажется в высшей степени положительным образом. Он платит Бульбе добром за добро, рискует жизнью не только ради денег Тараса, но и благодарит человека, который хоть и оскорбляет его последними словами, но всё же не делает зла.
В его же уста вкладывает Гоголь и такой монолог: «Схватить жида, связать жида, отобрать все деньги у жида, посадить в тюрьму жида! Потому что всё, что ни есть недоброго, всё валится на жида; потому что жида всякий принимает за собаку; потому что думают, уж и не человек, коли жид!»[893]
«Жид», оказывается, тоже человек… Такие «прозрения» случались и с автором кровавых «Гайдамаков». Спящая еврейка-красавица («гарна нехрещена») у Шевченко «як квіточка в гаю» («как цветочек в роще»). Сюжетом стихотворения «У Вiльнi, городi преславнiм…» («Во граде Вильно достославном») стала романтическая история любви графского сына и еврейки.