Тень на каменной скамейке

Папа был милым. У него был магазин, но, к сожалению, он разорился. Каролина попыталась помочь ему снова встать на ноги и придумала небольшой маневр, который почти удался. Если бы все получилось, как она хотела, он стал бы уличным торговцем.

Но затея сорвалась, поскольку новая мама сунула свой нос куда не надо и все испортила. В результате папа угодил в тюрьму, а мачеха обвинила во всем Каролину, хотя на самом деле все произошло по ее собственной вине.

Задумка Каролины была действительно удачной, чуть ли не гениальной, все смогли бы выиграть, если бы мачеха из ревности к Каролине не решила все разрушить.

И нужно-то было каких-то несчастных три дня, и замысел осуществился бы самым блестящим образом. Вместо этого все кончилось растратой и почти разорением. Каролина, конечно, осознавала, что приложила к этому руку. С точки зрения закона ее идея, возможно, не была особенно удачной, и во второй раз она бы на это никогда не пошла. Она сделала это ради папы. В благодарность за то, что он о ней заботился и не оставил ее после смерти мамы.

Как она уже сказала, он не был хорошим папой, но был отличным товарищем, а это дорогого стоит.

Идея заключалась в том, что они вдвоем, Каролина и он, станут уличными торговцами. Дела бы у них пошли блестяще. Каролина знала, что у нее к этому прирожденный талант. Но мачехе эти планы пришлись не по нутру. Ей надо было во что бы то ни стало разлучить их. Она не брезговала ничем. И, едва у нее появилась возможность донести на Каролину, немедленно этим воспользовалась, забыв, что Каролина несовершеннолетняя. Вместо Каролины в тюрьму угодил ее муж, что мачеху еще больше озлобило.

Поэтому дома у Каролины больше нет. Но не такая уж это потеря. Она привыкла сама со всем справляться. А это поважнее, чем все дома на свете.

Она попыталась описать мне, как она спланировала и разработала каждую деталь своего замысла, но я не могла уследить за ней. Заметив мою растерянность, она посмотрела на меня с улыбкой:

– А ты, я вижу, ничего не понимаешь в делах?

– Да, не особенно.

– Ну ничего. Ты понимаешь многое другое, что важнее.

Прекрасные слова, и мне тоже захотелось сказать ей что-нибудь приятное.

– Никто не понимает так много, как ты, – сказала я.

Каролина мягко рассмеялась и взяла меня за руку.

– Моя мачеха так не считала, – заметила она. – Она считала, что у меня не все дома и что меня надо отправить в лечебницу.

– Что ты говоришь? – Я вздрогнула.

Да, мачеха хотела упрятать Каролину в «желтый дом».

– Будь на то ее воля, не гуляла бы я здесь сейчас!

Каролина смеялась, но особенно смеяться было не над чем. Теперь я поняла, кто звонил нам домой, не представляясь. Я как можно осторожнее рассказала об этом Каролине, но она ничуть не огорчилась.

– Она способна на все, так что я не удивляюсь, – только и сказала она.

А мне все это показалось ужасным и очень сильно расстроило. Как Каролина может так спокойно говорить об этом?

– У меня была гораздо более трудная жизнь, чем у тебя. Но печалиться не о чем. Зато теперь я ничем не связана. Прекрасное чувство. Я свободна!

Она замолчала, я тоже. Ответить мне было нечего. Она мельком взглянула на меня:

– Ты ведь и не знаешь, что это такое? Быть свободной?

По ее тону я поняла, что она опять собирается воздвигнуть между нами стену. Может быть, она решила, что чересчур разоткровенничалась? И слишком много рассказала о себе? Теперь она снова была начеку, и я почувствовала, что отныне любое мое слово может быть превратно истолковано.

И тут я разозлилась. Я поняла, что она опять намекает на мое происхождение. На мою защищенную жизнь. На мою несчастную семью. С ее точки зрения, это давало ей передо мной такое преимущество, что мне ее никогда не догнать.

Она, пожалуй, могла быть довольна?

Тогда почему она меня за это осуждает? Ведь она сама сказала, что я за это не в ответе. Я лишь «жертва». А ведь жертву не наказывают? Она ведь и так наказана!

Я не смогла сдержаться:

– Не надо опять браться за старое! Почему ты свободнее меня?

– Потому что могу уйти, когда захочу. И куда захочу. А ты не можешь.

Болтовня! Я могла бы уйти точно так же, как и она, – если бы также решила ни с кем не считаться. Все дело только в этом.

– Но ты даже не знаешь, что это такое!

Я думала, что попала прямо в точку, но она только торжествующе посмеялась надо мной:

– Вот я и говорю! Ты все время должна считаться со своей семьей, поэтому ты несвободна!

– Но помилуй! Речь идет не только о собственной семье! Ведь существуют и другие люди. Например, мы. Что, по-твоему, мы пережили, когда ты взяла и ушла? Ты об этом никогда не задумывалась?

Она замолчала. И тогда я рассказала о Наде.

– Ты же знаешь, как ты много для нее значишь. Она тебе доверяла. И думала, что тоже что-то значит для тебя. Когда ты ушла, не сказав ни слова, она решила, что ты ею пренебрегла. Она так расстроилась, что успокоить ее было невозможно. Как ты считаешь, это пойдет ей на пользу? Ребенок должен чувствовать, что может доверять людям.