Тень на обороте

Отдаленный шум приближался, распадаясь на треск ветвей, стук, шелест, вскрики человеческие и невнятные… Лино дернулся было вперед, я снова схватил его за плечо:

— Держись позади меня. Шагов на двадцать. Если что — успеешь сбежать.

Нечто странное мелькнуло во взгляде парня, но после короткой паузы он покладисто кивнул и отстал.

Я побежал, прикрывая голову от встречных ветвей, прыгая через забитые клочьями тумана колдобины, огибая встопорщенный кустарник. Мельком отметил, что слева кто-то недавно ломился через чащу — сучья поломаны, земля взрыта… Очередная ветка все-таки исхитрилась хлестнуть, задев листьями глаз. Охнув, я зажмурился и вылетел на поляну практически вслепую.

Зато всмотревшись, чуть было не метнулся обратно.

Вот это да!

На поляне неистовствовал разъяренный… нет, взбешенный крестокрыл. Оскаленный, надрывно воющий, бьющий разведенными крыльями, края которых секли деревья не хуже стальных кос. Летели вперемешку щепа, обломки, крошево из листьев… С морды крестокрыла срывалась хлопьями пена. Выкаченные глаза вылезали из орбит, налившись кровью. Земля была искромсана когтями скакуна, но он не унимался в исступлении, пытаясь каждым прыжком, каждым ударом передних ног настичь кого-то маленького, ошалело катающегося в измятой траве. Крестокрыл совершенно спятил.

Удар! Удар!..

Некто перемазанный грязью и кровью метнулся в сторону, едва вывернувшись из-под когтей скакуна. Ребенок? Девушка?..

Вынув нож, я прыгнул вперед, воспользовавшись тем, что крестокрыл отвлекся на проворную жертву. Поднырнул под крыло, ухватил скакуна за гриву и одним движением перерезал набухшее венами горло. Брызнула черная кровь… Я шарахнулся от грузно оседающего зверя.

Крестокрылы сами по себе безумны и злобны. Но если их случайно или намеренно ввести в ярость, то они станут крушить все вокруг до тех пор, пока не убьют обидчика, а после этого падают замертво. Никаких шансов унять их нет.

Тишина упала практически осязаемая. Накрыла растерзанную поляну, белеющими свежими шрамами деревья, неловко выгнувшегося крестокрыла с заведенными глазами…

Палевый. Хоть и покрыт пеной и кровью, но все равно видно, что палевый…

Несостоявшаяся жертва крестокрыла исчезла, но я чувствовал ее присутствие. Словно рядом непрерывно вибрировала тонкая, металлическая струна. Совсем близко… Руку протянуть.

— Не надо было тебе красть чужого скакуна, — слегка задыхаясь, но стараясь говорить ровно, произнес я, выбрав из кольца окружавших поляну кленов и ясеней самое низкое деревце, едва заметно трепещущее листвой. — Они не любят чужих… И ненавидят, когда их обманывают. Думаю, тебе удалось увести крестокрыла за собой, обратившись в его владельца. Но потом зверь разозлился… — Я поднял руку и указал на дерево: — Я вижу тебя, не прячься!

— Я хотел покататься… — донеслось в ответ растерянно. Деревце содрогнулось. Невзрачное растение обратилось в еще более неказистого, щуплого, голого подростка. Брата Лино.

Подросток часто моргал, испуганно и жалко, ошеломленный произошедшим. Потер исцарапанную щеку о плечо.

— Я думал, что… — Вдруг глаза его расширились, но обернуться я уже не успел. На затылок обрушился удар, погружая в кромешную тьму.

…Из темноты выкарабкиваться оказалось трудно. Помогала боль и невнятные, тревожившие крики. Кто-то повторял и повторял все громче и на разные лады ненавистное до оскомины «оборотень!».

— …Оборотень! Оборотень!

— …я видел, как он перегрыз горло вашему скакуну, господин! — торопливо уверяли знакомым голосом. — Он и брата моего хотел погубить, но я поспел вовремя…

— …а выдавал себя за мага, гнусная тварь! — негодовали с другой стороны. Похоже, староста. — И мы поверили!

— Потому что дураки доверчивые, — холодно сообщил третий голос, незнакомый, тягуче цедивший звуки.

В глазах стало проясняться. Тело пронизывала мучительная боль. Мои руки были вздернуты вверх и связаны. В изломанных плечах скомкалось по огненному узлу. Грудь и поясницу стягивало так, что даже вдохнуть толком не удавалось. Не поднимая головы, через прищуренные веки, я озирался, пытаясь понять происходящее.

Вокруг шумели. Судя по обилию обуви, попадающей в поле зрения, в почтительном отдалении скопилось все население поселка. Поблизости лениво переступали только щегольские сапоги из дорогой кожи, сапоги попроще, недавно смазанные жиром и разбитые, грязные боты, испачканные травяным соком.

— …схватили, наконец, оборотня! — облегченно гудело в толпе. — … Кто бы мог подумать… загрыз господского крестокрыла… Лино его прямо с поличным поймал, чудом оглушил и приволок… братец-то его совсем умом тронется с такого перепугу… а чего он в лес-то спозаранку побег?..

Изображать бессознательную жертву расхотелось. Вкупе с разномастной обувью мне на глаза попалась куча хвороста под подошвами моих собственных сапог. Судя по ощущениям, к куче прилагался столб, к которому меня накрепко привязали. Выводы о моей дальнейшей участи напрашивались сами собой.