Тень над скульптурой

– И опять я не знаю, – она в очередной раз пожала тонкими плечами и усмехнулась, словно с позором высмеивая саму себя, но со стороны. Ее веки, налившись свинцом, потянули взгляд вниз. Наполненная пошатнувшейся безмятежностью, вольная певчая птица, привыкшая свистеть на просторе ветвей и внезапно угодившая в клетку-капкан собственных слов. Она выглядела человеком, в чье осознание метко стукнула истина: вот-вот невозвратно ускользнет, потеряется то, что никогда в жизни не могло ему принадлежать, но что по какой-то озлобленной иронии судьбы внезапно и на совсем крохотный отрезочек мгновения свалилось на голову первым снегом.

– Я бы мог вам многое показать.

– Например?

Александр раздул лукавую улыбку – один черт знает, какими правилами порой руководствуется человеческий разум. Взгляд нацелен в даль освещенного шоссе. Крепче сжав руль в неотступной решимости, Катаев, как будто угрожающе, процедил:

– Держись.

Не зная преград, спорткар резво бросился в ночную тишь, строго держась полосы. Разгоряченный метал с шумом разрезал воздух. Мотор ревел устрашающе громко, и любой, даже самый скандальный, разговор был заранее обречен на неудачу. Карина, скованная страхом и азартом, боясь шевельнуться, набрать в легкие воздух, вжалась в сиденье как в последнюю опору. Она глазами хваталась за каждый расплывающийся, вытянувшийся от скорости объект, какой мгновение спустя в бесконечной череде сменялся другим…

Спорткар постепенно сбавлял скорость, пока не притормозил возле обочины. Слева лунный круг отражается в едва покачивающейся волнами черной глади залива. Частое волнительное дыхание, а на светлом личике, за каким копна взъерошенных темно-каштановых волос, все равно довольная улыбка.

– Уши заложило, – куце проговорила она. – Дай минутку прийти в себя.

Александр опустил окно – прохладный воздух лениво потек в салон. В этой свежести, к какой примешивалась чернота ночи, казалось, таились озвученные шепотом желания миллионов мечтающих…

– Ну? Уже вторая пошла.

Встревоженная, Карина часто дышала приоткрытым ртом, как будто, как всегда проснувшись вполне обычным утром, вдруг обнаружила, что позабыла где-то в мире сна родной язык… Да разве подвластно окостенелому человеческому языку описать весь тот взрыв необузданных эмоций, проносящийся ураганным вихрем через всю грудь, через хрупкое сознание, переворачивая устоявшееся мировоззрение?

– Это было настолько быстро, что я и дорогу-то разобрать не могла. Только тяга в груди и ногах…

– Дело привычки. Поначалу все преувеличенным кажется.

– И вот опять! – задорно воскликнула она. – Вы говорите так сухо, как будто вас ничего не удивляет.

– Но я, правда, привык к быстрой езде… Через года тренировок скорость ощущается как обыденная работа, которая, разве что, слегка будоражит.

Она взглянула на монитор и звонко засмеялась:

– Мы же проехали поворот! Теперь обратно возвращаться придется.

– Пустяк, а не беда.

Александр вывернул руль, пересек сплошную, пустил спорткар галопом по пустынному шоссе, наслаждаясь каждым ускользающим моментом поездки с намерением как можно дольше удержать подле себя незнакомку, которая именно в этот темный вечер негаданно-нежданно показалась ему необычайно близкой, словно их уже как несколько лет сближали дурманные слова…

– А звезды-то здесь совсем иначе выглядят… – заметил Катаев, сцепив руки за затылком. – Я таких давно не видел. Кажется, будто с самой юности. А с той поры, видимо, целая вечность прошла… Эти звезды совсем другие, не такие, как в городе. В городе все иначе, все по-другому. Куце и уродливо, а здесь…

– Ну? Ну? – задергала Карина Александра за рукав, вместе с ним задирая голову кверху. – Какие они тут? Расскажи еще.

Они стояли перед ветхим забором, с которого практически полностью слезла когда-то голубая краска, который местами, не выдерживая отравляющее гниение, разваливался. В старом перекошенном доме горели чернотой окна. Белый узорчатый тюль, принесенный прямиком из Советского Союза, пугливо выглядывал потрепанным привидением. Времени – почти что половина двенадцатого. Ночь надвигалась чудесная. Красивая. Темная и прозрачная. Облака, как по заговору, разбежались кто куда, дав вволю белоснежным жемчужинам-звездам, что скапливались целыми гроздьями, пульсировать крохотными каменными сердцами…

– Слова разбегаются… В городе, пронизанном неестественностью, считай, ночи почти что прозрачные, а тут как будто бы покрывалом застелили небосвод.

– Порой так и тянет рухнуть навзничь на траву, заглядеться этим небом и каким-нибудь чудом унестись бороздить космические просторы, чтобы только вырваться из этой дыры…

Александр взглянул на девушку с кроткой улыбкой. Они касались друг к друга плечами, как будто бы удерживая тепло худых тел, что так и порывалась растворить прохлада.

– Считаешь меня глупой? – неуверенно, потупив взгляд, пролепетала Карина.

– С чего бы это вдруг? Знала бы ты, насколько долго я не замечал подобные мысли. Вокруг все про деньги, дела, какие-то товары, интриги, а сейчас… А сейчас все иначе, даже слова иначе звучат.