Тень победы

Но Хьюитт в последний момент распрямился и попытался провести удар на скачке — технически очень сложный прием, редко у кого получающийся идеально.

Не получился он и у Хьюитта. По инерции чернокожий пролетел вперед и что было сил; впечатался лбом в левую бровь Степанцова.

Сергей отступил на шаг. Рефери набросился на уже неважно соображавшего Хьюитта и повис у него на руках. Степанцов стоял, прижимая перчатки к лицу.

На грудь капали крупные темные капли крови. Они смешивались со струйками пота и стекали по животу, останавливаясь где-то на поясе, фиксирующем паховую защиту. Назимов подбежал к канатам.

— Сергей! — позвал он.

Степанцов подошел. К. нему уже спешил доктор матча, обязанный контролировать физическое состояние бойцов.

— Что там? Покажи! — говорил Назимов.

Сергей убрал перчатки. Кровь, ничем не сдерживаемая, хлынула на лицо. Назимов прижал к рассечению тампон с перекисью.

— Ничего, ничего. Продержись, в Перерыве заклею. Все будет нормально.

Конечно, все понимали, что- ничего нормально не будет. Даже если врачу удастся заклеить рассечение, то левая половина лица все равно распухнет, веко наполовину закроется, и боксер лишится стопроцентного обзора. Кроме того, достаточно будет одного, пусть не сильного, но точного попадания, и рассечение откроется снова. А ведь левый глаз Степанцова приходился как раз напротив передней, правой руки Хьюитта; он же — левша.

Официальный врач матча встал рядом с Назимовым и потребовал убрать тампон, чтобы он мог хорошенько осмотреть рану. Рефери внимательно наблюдал за происходящим. Как бы то ни было, на ринге он — единственный хозяин, и последнее слово всегда остается за ним. Ему нужно было принять правильное решение, чтобы не подвергать здоровье боксера необоснованной опасности. И тут случилось то, чего никто не ожидал…

Теперь Белов понял, какого элемента не хватало в мозаике. Белая шляпа, белый костюм, черные волосы… Это же его антипод! Он прикрыл от досады глаза.

— Вот черт! — Белов ожидал чего угодно, но только не этого.

Савин снял с плеча белое полотенце, бросил его на ринг и тут же полез под канаты. По правилам бокса это означало, что он снимает своего бойца с поединка. Попросту говоря, капитулирует. Формально осудить его было трудно. Но в торопливости движений и какой-то извиняющейся походке безошибочно прочитывалось, что тренер действует не по своей воле.

Все прочие звуки потонули в реве толпы. Степанцов не сразу понял, что происходит. Он взглянул на Альберта. У доктора был остановившийся взгляд; он, не отрываясь, смотрел куда-то за спину Сергея. Официальный врач матча сложил большой и указательный пальцы в колечко — «окей!» — кивнул и почему-то ушел.

Степанцов почувствовал, как рефери хлопает его по плечу. Он через силу обернулся. Рефери указал ему на синий угол. Сергей перевел глаза ниже… На красном настиле ринга белело позорное пятно. Нерастраченная в бою ярость подступила к горлу. Степанцов дернул плечом, скидывая руку рефери. Он побежал вдоль канатов, отыскивая еще одно белое пятно. И он его увидел.

— Ублюдки! — орал Степанцов, переводя взгляд с Буцаева на Белова. — Довольны? Сговорились, да? А только — хрен вам! Я все равно не лег!

Насмешливая улыбка тронула губы Буцаева. Тонкие черные усики дрогнули и, как часовые стрелки, показали без десяти два. Роман Остапович поднялся.

Он был доволен исходом поединка, но все же — не до конца. Догадайся старик выбросить полотенце чуть пораньше… Тогда Храбинович подавился бы своей овсянкой. Подавился, но деньги все равно бы выплатил.

А теперь… Никому не позволено обманывать Буцаева! Он обещал, и он приведет свою угрозу в исполнение. Красавец взял помятую шляпу (воспоминание о ее бесславной гибели болью отозвалось в его сердце) и пошел по проходу. Ему еще надо было найти Tory, Хасана и Реваза. Придется поговорить кое с кем в раздевалке и пригласить прокатиться за город. То есть — в пустыню.

Белов и Лайза с растерянным видом смотрели на боксера.

— Саша, почему он ругается на тебя? — спросила Лайза. — Ты разве в чем-то перед ним виноват?

Белов не знал, что ей ответить. Это был один из тех редких случаев, когда он не мог найти подходящие слова. Что-то здесь не срастается… Боксер обращался явно к нему, но что он говорил — нельзя было понять за ревом трибун…

— Удачного боя, брат! — передразнил Белова Степанцов, напомнив фразу, услышанную от Белова в Москве. — Надеюсь, для тебя он был удачным?

Брат… — процедил он сквозь зубы и сплюнул.

Подошедший Савин пробовал его успокоить, но Сергей его оттолкнул.

— Сними с меня перчатки и больше не трогай!

— Сережа, — пробовал объясниться тренер. — Ты… многого не знаешь…

— Я знаю только то, что вижу, — отрезал Степанцов. — И подними, наконец, это дурацкое полотенце!

Савин помог ему снять перчатки. Сергей подошел и обнял нетвердо стоявшего на ногах Хьюитта. Честь и достоинство — прежде всего. Они должны показать публике, что отношения на ринге и за его пределами — совершенно разные вещи. Между ними нет никакой вражды. Просто бокс.

— Техническим нокаутом… победу одержал… Норман Хьюитт! — объявил ведущий.