Тень «Полярной звезды»

— Не беспокойтесь, — сказала она. — Я действительно консультант по вопросам финансов, но это включает в себя множество всяких других вещей. Особенно сейчас. И меня действительно интересует история с мистером Макинноном. Расскажите мне все, что можете.

Изабел кивнула, высморкалась и села прямо, словно приняла решение.

— Я встретила его в Ньюкасле, — сказала она. — Это было восемнадцать месяцев назад. Меня нанял театральный костюмер — место тихое. Я была… меня никто не видел. Можно было не встречаться весь день лицом к лицу с незнакомыми людьми, а актеры и актрисы не так жестоки, как обычные люди; они, конечно, могут думать всякое, но они лучше, потому что изображают, будто ничего такого не думают. К тому же они тщеславны, ну, как бывают дети, знаете, и не всегда обращают внимание на других. Я была там счастлива…

Она помолчала.

— Однажды он зашел к костюмеру, моему нанимателю, чтобы заказать особенный костюм. Понимаете, в костюмах фокусников должно быть множество самых разных карманов, скрытых под фалдами и в самых необычных местах. Как только я его увидела, я… Вы любили когда-нибудь, мисс Локхарт?

— Я… Вы его полюбили?

— Бесконечно. Навсегда. Я… я старалась справиться с этим. На что мне было надеяться? Но он… видите ли, он поощрял меня… Мы виделись много раз. Он уверял меня, что я единственный человек, с которым он может говорить… Уже тогда над ним нависла опасность. Ему приходилось часто менять адреса — враги преследовали его по пятам. Ему нельзя было оставаться на одном и том же месте…

— Кто они были, его враги?

— Он никогда мне этого не говорил. Не хотел и меня подвергнуть опасности. Думаю, он все-таки что-то чувствовал ко мне, может, самую малость. Он писал мне еженедельно, я сохранила все его письма. Они и сейчас со мной…

Она взглядом указала на шкатулку у своих ног.

— Упоминал ли он когда-либо человека по имени Беллман?

— По-моему… Нет.

— Как вы думаете, что это были за неприятности?

— Время от времени он бросал какую-нибудь фразу, намекал, что это касается наследства. Я думаю, он наследник какого-то крупного имения, обманом лишенный своих прав… Но его волновало только его искусство. Он артист. Такой артист!.. Вы видели его представления? Вы не считаете, что он великий артист?

Салли кивнула:

— Да. Да, я тоже так считаю. Он рассказывал вам когда-нибудь о своих родителях, о детстве?

— Ни разу. Он как будто замуровал ту часть своей жизни. Вся его жизнь была — искусство, каждый миг, каждая мысль. Я знала… Я знала, что я никогда не буду… не буду принадлежать ему… — Ей было трудно выговорить это; она ломала руки и смотрела вниз, на колени. — Но я знаю, что и других тоже… тоже не будет. Он чистый гений, мисс Локхарт. Если бы я могла хоть чем-нибудь, хотя бы пустяком каким быть ему полезной, я… я была бы счастлива. Но я его предала…

Внезапно бурные рыдания сотрясли все ее тело, она раскачивалась в кресле из стороны в сторону, мучительно всхлипывая и задыхаясь, спрятав лицо в ладонях. Чака недоуменно поднял голову и тоскливо, негромко заскулил особенным горловым звуком; Салли, успокаивая, провела рукой по его голове, и он опять лег.

Салли опустилась на колени у кресла Изабел и обняла ее за плечи.

— Расскажите мне, как вы его предали, — попросила она. — Пожалуйста. Мы сумеем помочь ему только в том случае, если будем знать все. И я уверена, вы этого не хотели. Кто-то обманул вас или заставил, ведь так?

Медленно, перемежая слова рыданиями, Изабел рассказала о Харрисе и Секвилле, о том, как они перевернули вверх дном ее жилище и уничтожили все ее труды. По спине Салли пробежал холодок ужаса; ей-то нетрудно было представить, что это такое, когда все твое дело лежит вокруг тебя в руинах.

— Я им не говорила. Ничего не говорила. Даже если бы они стали пытать меня, все равно не сказала бы… Но они собирались… мои письма…

Она схватила свою шкатулку, прижала ее к груди обеими руками и раскачивалась в отчаянии из стороны в сторону, словно мать с умирающим ребенком. Все эта сцена была для Салли безумно тяжела; а в душе холодный тихий голосок без конца повторял и повторял вопрос: «А ты любила когда-нибудь так, как она?»

Она прогнала от себя эту мысль, обняла Изабел и ласково встряхнула ее.

— Послушайте, Изабел, — сказала она. — Эти люди… по-моему, я знаю, кто они такие. Одного зовут Уиндлсхэм, он личный секретарь Акселя Беллмана, финансиста. Он — я имею в виду Уиндлсхэма — был в мюзик-холле «Ройял» с теми двумя, что ворвались к вам… Джим и еще один человек, мистер Гарланд, схватились с ними и вышвырнули вон. Я в это время разговаривала с мистером Макинноном, но он не слишком много рассказал мне. Вам известно, где он сейчас живет?

Изабел покачала головой:

— Он ушел оттуда невредимым? Его не ранили?

— Он был в полном порядке.

— О, слава Богу! Слава Богу! Но почему они так поступают, мисс Локхарт? Чего добиваются?

— Хотелось бы мне знать это. А теперь вот что… возвратиться домой вы не можете. Да и незачем. У вас там и нет уже ничего.