Тень предков

Ребята уже подъехали к повозкам. Там кто-то стонал, кто-то плакал, трава у колес вся забрызгана кровью. Вокруг разбросана утварь и тряпье. На повозке лежала женщина со стрелой в спине. Ярослав что-то радостно рассказывал Путяте, при этом обильно жестикулируя. Дан Сигурд сидел на козлах и увлеченно завязывал гашник. В траве у передка возился Олаф, шестерка Сигурда. Под ним скулила и ворочалась девчонка. Хороша ли девчонка на вид, Олаф, наверное, и сам не знал. Половчанка была вся растрепана, простое серое платьишко разорвано и наброшено на голову, лицо все в пыли, как чертенок. Святослав отвернулся и сжал зубы, аж губы побелели. Да только что тут сделаешь? Все по «правде». А сунешься, зашибут сгоряча, и всех делов. Но что-то ведь сделать надо? Пройдешь мимо, потом себя уважать не сможешь. Романов подъехал к Олафу и заговорил с Соколиком, чтобы свей слышал.

– Соколик, а вот ты, когда на девку залезаешь, она себе платье на голову натягивает, чтобы твою рожу не видеть?

– Ха, да ты на меня посмотри, – красавец! Настоящий варяг. Бабы сами на меня забираются. Да еще и медком подкармливают.

– Во-от, а от свеев натягивают, да еще и в грязи изваляются. Видимо, чтобы пахнуть соответственно.

Соколик содрогнулся от смеха и разразился звонким хохотом. Даже Путята обратил внимание на веселого гридня, а уж свей и подавно.

– Еще бы. Всем ведомо, что свеи еще те свиньи. Не то что мы, варяги.

– Олаф, а Соколик сказал, что свеи свиньи и спариваются по-свинячьи соответственно! Неужто правда? – изумился Святослав. – Вот мне кажется, не похож ты на свинью, хотя… Похрюкиваешь время от времени.

Сказать, что Олаф был взбешен, ничего не сказать. Еще секунду назад он лежал на пленнице, а через мгновение на ногах, да еще с обнаженным клинком, при этом отсутствие портков его совершенно не смущало. Чтобы чувствовать себя прикинутым по первому разряду, воину нужен только хороший меч. Быстр, ловок свей, ничего не скажешь, отличный воин. Но Соколик тоже не сплоховал. Спрыгнул с коня, выхватил саблю. Ждет, когда «свинка» кинется. Что ему какая-то свинка и то, что эта свинка выше его на целую голову, ничего не значит. Он же варяг!

А Святослав тем временем отъехал за повозку, чтобы самому не попало. Пусть взрослые мужики разбираются. К девчонке подъехал, она лежит бедная, не шелохнется. Как было платье на голове, так и осталось. На Романова никто не смотрит, не до него сейчас. Соколик с Олафом схватились. Бам, вжик, дзынь, сшиблись воины, зазвенела сталь. Святослав свесился с коня, отбросил подол с головы: глаза черные, узенькие, вся в слезах, кожа загорелая, волосы как смоль. Обычная девчонка, молоденькая совсем. Сжалось сердце у парня. Жалко бедную. Романов дернул ее за шиворот, поднял на ноги. Она, в общем-то, и не сопротивлялась, сразу вскочила. Стоит, не понимает ничего, глазами хлопает.

– Беги давай, – прошептал Святослав – Скорее, кому сказал, в рощу!

Не понимает… Романов взмахнул плетью, шлепнул половчанку по заду. Полетела девка, только пятки над травой сверкают. Но недалеко ушла. Свист, страшный, уже знакомый. Легкая сулица описала короткую дугу и пробила беглянку навылет. Брызги крови, неестественно прогнувшееся вперед тело и удар о землю. Романов машинально закрыл глаза, отвернулся. Сигурд, сука! Убил девчонку. Святослав открыл глаза, полные слез. Жалко, самого себя жалко и ее тоже. Не побежала бы, жива осталась. Романов вскинул лук. Ну, сейчас ты у меня получишь, тварь. Святослав вылетел из седла, даже не успев разобраться в том, что произошло. Вот он потянулся за стрелой и в следующий миг видит землю, притом под каким-то неестественным углом, и втыкается в «мягкую» траву. Пелена гнева спала. Романов открыл глаза, небо над головой, и дядя Скулди, подбоченился, смотрит грозно. Звона клинков не слышно, тихо стало.

– Ты чего разлегся, совсем в седле не держишься? Умаялся от ратных подвигов, племянничек? – грозным басом осведомился норманн.

Святослав тряхнул головой. Вроде ничего, не звенит «посуда». Он огляделся, на него никто внимания не обратил. Все на Олафа с Соколиком смотрят, а те стоят, понурив головы, как нашкодившие котята. Путята их журит. Только за уши оттаскать не хватает. Добрыня с Ярославом в сторонке, князь улыбается, полянин серьезен, на Святослава искоса поглядывает. А Сигурд у повозки стоит, руки потирает и противно лыбится. Гнев снова подступил к груди Романова. А свей этого только и ждет, давай – кинься, щенок, на куски порублю.

– А ну, не смей, – властно прошипел Скулди. – Возьмешься за оружие, я сам тебя убью.

Рука, тянувшаяся к стрелам, замерла сама собой. Вот не было ни малейшего желания проверить, угрожает ли Скулди или вправду убьет. Святослав встал, отряхнулся, поправил стремя, вскочил на коня.

– Рядом поедешь, от меня ни на шаг.

Святослав покорно кивнул головой. Попробуй возразить тут что-нибудь.