Тень Радуги

— Думаешь, ты поставил на кон только собственную жизнь? Как бы ни так! Если ты решишься на новую глупость, и твое чудовище вырвется из чулана, примется жрать горожан, как долго ты сможешь скрываться? Ах, нет же! Ты ведь у нас благородный — ты сам явишься с повинной! И внимательные судьи охотно выслушают все твои вопли под пытками. Конечно, ты будешь отчаянно держаться до последнего, но долго вряд ли протянешь — и выдашь с головой и твою матушку-интриганку, и меня заодно, твоего покорного слугу.

Гилберт не отвечал. Он просто проваливался в черноту, голос Иризара звучал будто издалека, то приближаясь волнами, то отдаляясь, то глуше, то громче...

— Но если тебя отправят на костер, то мне такой легкой смерти не дождаться. Колдуны Гильдии боятся некромантии хуже чумы. Меня они отправят монахам — а ты не представляешь, до чего это любопытные твари! Мне уже доводилось бывать в монастырских подземельях, приятного в этом мало. И я отнюдь не горю желанием туда вернуться, чтобы и дальше просвещать их касательно сути моей дьявольской природы...

Красноречие демона осталось неоцененным. Гилберт свернулся поверх покрывала, обхватив себя за плечи, вздрагивая, погрузился в тревожный сон. С сожалением посмотрев на молодого хозяина, Иризар разжег в камине затухающее пламя. Мальчишка не знает, во что ввязался. Так нелепо, так глупо рискует собственной жизнью, не понимает истинную цену бьющегося сердца, горячей крови. Не ценит то, за отдаленное подобие чего безымянные духи готовы заплатить неимоверную цену, согласны становиться демонами, слугами...

Иризар достал из-за пазухи перстень — тот самый, с мерцающим черным опалом. Тот самый, который вот уже столетия держит его в этом мире. Тот самый, который герцогиня передала сегодня сыну, но он легкомысленно отверг... Демон осторожно взял руку графа и надел перстень на палец. Лишь после этого бесшумно исчез в густом сумраке.

Едва демон растворился в темноте, воздух над кроватью сжался в плотный сизый туман. Проступил силуэт человека, облаченного в серебристую мантию с низко опущенным капюшоном. Словно существо это было здесь всё это время, оставаясь невидимым даже для глаз демона. Сидело на краю постели и задумчиво проводило своей бесплотной, прозрачной ладонью по волосам графа, голова которого покоилась у него на коленях.

Только первые лучи солнца, пронзившие разноцветную мозаику оконных стекол, заставили этот безмолвный силуэт растаять...

***

Старшая фрейлина сидела как на иголках. Вообще-то она делала вид, что занята вышиванием, но от нетерпения не следила, куда втыкает иглу — и уже раз пять попадала себе в пальцы.

Наконец-то маленький паж прибежал доложить о долгожданном госте.

Грохоча сапогами, вошел статный рыцарь с надменным взглядом, широкой нижней челюстью и жесткими, как щетки, усами.

— Ах, барон дир Ваден! — подхватилась с кресла фрейлина. — Вы опоздали!

— Ничего, час можете и подождать, — отмахнулся барон, забыв поклониться даме.

Фрейлина кокетливо засмеялась, и звук этого деланного смеха был мало приятен.

— Итак, вы обещали мне свидание с принцессой наедине! — напомнил барон.

— Да-да! — взмахнула руками дама. — Она сейчас как раз в саду, мечтает...

— В саду? — поморщился барон. — Там же холодно. Ну да ладно, ведите!

Фрейлина вновь мелко захихикала и жестом пригласила следовать за ней.

Принцесса Адель любила подолгу оставаться в саду, даже несмотря далеко не солнечную, ветреную погоду. Сегодня ей не хотелось заниматься ни рисованием, ни музыкой. Отложив свирель, Адель задумчиво скользила взглядом по переплетающимся побегам винограда, ползущим вверх по решетчатой шпалере. Голые, цепляющиеся за деревянные рейки так, что не сорвет никакой ветер, эти стебли казались ей чем-то, заслуживающим уважения. Один-единственный листок, совершенно высохший и сморщенный, упрямо болтался на поломанном черешке под порывами ветра...

Вышедший из галереи человек случайно задел листок рукавом. Сорвавшись с плети, кувыркаясь в воздухе, листок пролетел над головой принцессы — и та, к собственному удивлению, ловко его поймала, осторожно зажала хрупкий черешок в тонких пальцах. Так странно — листок выдержал испытания сезонами и погодой, но оборвался от такой малости... Адель почудился в этом наблюдении глубокий философский символ.

Но полно раздумывать — гость выжидающе замер перед принцессой.

— Барон дир Ваден? Какая неожиданность. Вы сегодня сверкаете золотым шитьем ярче, чем епископ на праздник, — весело заметила она. — Какие неотложные дела вас сюда привели?

Барон приосанился, маслянистым взглядом обвел маленькую принцессу, ростом едва достигавшую ему до середины плеча. Низко поклонился, стянув с головы пышный бархатный берет, шаркнув пером по песчаной дорожке.

— Путеводной звездой мне светила ваша улыбка! — изрек он затверженную фразу. А пожалуй и не заметно, что невеста хромая. Если сидит — так тем более нет разницы. Да и косящего глаза не видно, коли эдак взглянуть...

— Барон, если вы думаете начать снова, то прошу уволить меня от ваших притязаний! — нахмурилась Адель. — Я ответила вам в прошлый раз. Вам мало?