Тень разрастается

Первый как раз завершил свою гексаграмму и с блаженной улыбкой осел. Второй, поняв, что я остаюсь, так изменился в лице, что, честное слово, это было страшнее драконов.

Но телепортацию на полпути не отменишь.

– Унни… – выдохнула я, выставляя ладони навстречу огню.

Волшебный щит, мерцающий жемчугом и кораллами, встретился с драконьим пламенем. Оно, немилосердное, все сжигающее, обтекло сотворенную мною сферу пульсирующими взрывами багрянца – но не могло пробиться.

Мелисандр, Теннет и я – были под защитой. Под моей защитой.

Я вскинула голову, шагнула назад и шире развела руки, чувствуя, как растет внутри энергия.

Здравствуй, сила! Настоящая. Единственно приходящая, когда ты борешься с тем, что тебе совсем не по плечу. Когда выходишь навстречу превосходящему противнику, когда обречен на проигрыш, но внутри… Внутри полыхает упрямство. И – яростное нежелание мириться со злом. С логикой: «Нельзя обойтись без потерь».

Потому что, конечно же, можно. Просто не кланяйся слабости. Не лебези перед вечностью, не соглашайся на меньшее.

Никогда.

Я знала, что я на верном пути. Я держала щиты, а щиты держали пламя.

Я знала, что дыхание драконов иссякнет куда быстрее, чем я. Они хотели убить. Я хотела спасти. При таком раскладе у них – ни единого шанса.

Нас пытаются запугать. Нас пытаются заставить сдаться еще до боя. Нам говорят – беги и прячься. Заройся и молчи. Не дыши. Но это ложь.

Если знаешь, что правда с тобой, – иди до конца. И Вселенная подыграет.

Шипела сфера, сдерживая пламя. Шипело пламя, стынувшее в сфере. Казалось, это будет длиться вечно. Ничто не могло остановить меня.

Кроме этого звонкого, незнакомого голоса, вдруг раздавшегося за спиной:

– Господи, ну зачем же так драматизировать! Чертовы максималисты! Ладно, пошли со мной, Мисс Самоуверенность…

Не успела я вынырнуть из своего колдовского транса, как чужак брезгливо сжал мое плечо. Краем глаза я увидела остро заточенные ногти, выкрашенные под масти игральных карт.

И все пропало, как всегда пропадает во время Прыжка.

История вертопраха

Немного смуты в жизни – не помеха! Тем веселее, залатав прореху, Вернуть все на круги своя – И млеть под теплым брюхом бытия.

Песня бармена в «Ласке вертопраха»

И вот я лежу лицом вниз.

Не худшая поза, в принципе: я частенько так сплю. Правда, уткнувшись в подушку, а не в мерзлую землю нагорья.

Все тот же пронзительный голос вел надо мной подсчеты:

– Этого спасли, эту спасли, этого спасли! Хотя, ей-богу, последнего – зря!

Я со стоном перевернулась на спину и… Ох, небеса всемогущие.

Это еще кто такой?

Чужак с карточными ногтями был неприлично юн – смазливый красавчик лет эдак семнадцати. При этом волосы у него были настолько белые, что казались даже седыми. Косая челка закрывала правый глаз незнакомца, а левый лукаво прятался в тени широкополой дамской шляпы.

Чужак стоял, задорно уперев руки в бока. Его нога в кожаной туфле давила на лопатки бессознательного Теннета – теперь почему-то связанного и с кляпом во рту. Рядом валялся Мелисандр Кес, тоже в обмороке.

Над затылком юноши нимбом сияла луна.

Я постаралась собрать мысли в кучу и огляделась. Мы Прыгнули не так уж далеко: просто вверх по склону. Теперь драконы бесновались под нами – они не заметили, что воры исчезли из-под прицела огней. Ящеры выпускали пламя один за другим, строго по очереди. Театральная слаженность их действий вызвала у меня странное чувство: будто я сижу на балконе шолоховской оперы в Ночь Огней, на сцене дают спектакль о падении Мудры, и…

И все это, конечно, не взаправду.

Не могла ведь я действительно противостоять драконьему пламени?

– Какая же ты эгоцентричная! – Чужак визгливо расхохотался.

Я снова посмотрела на него. Голова моя была будто ватой набита. Юноша игриво помахал мне.

– Откуда ты взялся? – хрипло выдохнула я.

– Твои идеи, лапушка? – Он поправил шляпу и подмигнул.

Чужак был невысок – метр семьдесят, не больше. Шерстяные темные бриджи, крахмальная рубашка и жилет, перчатки без пальцев и высокие гетры в ромбик – в сочетании все с той же беззаботно-южной шляпой – порождали странный диссонанс. То ли ученик частной школы, то ли манерный хлыщ из Чрева Шолоха.

Глаза у незнакомца были лиловые, густо подведенные черным. Да еще и вниз от них сбегали вертикальные линии, нарисованные тушью, – будто две дорожки от слез. Нос – шаловливо вздернутый. Кожа бледная, но не как от болезни, а «по-знатному».

– Ты из Внешнего мира? – спросила я.

– С таким-то маникюром?! – воскликнул чужак и демонстративно расставил пальцы. Да уж, длина ногтей и впрямь была устрашающей…

Чужак хохотнул, сипло ахнул – я испугалась – и начал остервенело грызть ногти, совершенно позабыв обо всем остальном.

– Откуда я знаю, какой у вас там маникюр принят? – бросила я растерянно.

Он мгновенно оторвался от ногтей, обиженно топнул ногой:

– Да я не из Внешнего мира! Я был в самом кромене, внутри кромена! Не тупи!