Тень разрастается

– Может, для начала спустим просто фонарь? Без человека? – предложила я.

Так мы и сделали.

Правда, путь фонаря был недолог: он едва успел осветить дно расщелины, как из темноты на него метнулся гигантский змей – и бесшумно сомкнул челюсти вокруг светильника. Мне показалось, что я даже успела увидеть разочарование в ливьятановой морде: а мясо-то, мясо-то где?..

– Ох ты ж небо голубое! – впечатлился Дахху, шустро отползая от края.

Зато Кад воспрянула духом:

– Андрис, а привяжи меня! Полезу первой. Темноты не боюсь, рубиться с тварями люблю. Теперь, когда ясна диспозиция…

– …Первым двигаю я, – закончил вместо нее Полынь.

Его руки сверкнули алым, и он исчез.

Точно.

Вчера ночью бывший Ходящий как раз рассказывал мне, как действуют Прыжки: ты можешь прыгать либо в то место, которое видишь, либо в то, которое находится довольно близко и которое ты замечательно представляешь (не дай тебе небо перепутать хоть детальку!), либо – если адрес подальше – туда, куда заранее поставил маршрутную метку. У Полыни такая метка сейчас стояла в хранилище улик Иноземного ведомства.

– Почему там? – удивилась я странному выбору.

– В гонке за Генеральством я иногда во внеурочные часы перемещался туда, чтобы спокойно рассмотреть что-нибудь из вещдоков. А в последний раз просто забыл отменить метку. Она так и стоит до сих пор, – объяснил Ловчий.

Ну а сейчас, как я понимаю, ему хватило для ориентировки того клочка земли, который высветил фонарь Андрис.

Внизу было подозрительно тихо. Я со вторым фонарем в руках чуть поглубже свесилась над разломом:

– Эй! Ты живой?

«Ой…ой…ой…» – распереживалось эхо.

– Вполне! – послышался голос Полыни и далекий тихий плеск, как будто идешь по пояс в воде.

Эхо воспротивилось: «Не…не…не…»

И тут же послышался сиплый и как будто немного торжественный рев.

«Ага, я понял! Там был свет без мяса, теперь мясо без света!» – решил, кажется, ливьятан.

Раскол осветился серией вспышек. Рев повторился, землю тряхнуло, с края расщелины сошел легкий оползень… Под обвалившимися кусками земли торчали червяки, обескураженные резким уменьшением жилплощади. Один такой вылез прямо у меня под носом. Я инстинктивно зажала рот руками – фонарь выпал и, кувыркаясь, ударяясь о стенки, понесся вниз.

– Уже два светильника полегли из-за тебя, Ловчая! В этот раз прощения будешь дольше просить! – Андрис печально цокнула языком.

Меж тем в голубоватом свете мы успели различить совершенно жуткого водяного змея: обхватом с древесный ствол, коричневый в желтую крапинку, с веерами-пленками ушей. Ливьятан гнулся дугами, как припадочный, вокруг мелкой – все познается в сравнении – фигурки Полыни.

Дахху охнул. Кад дернулась, но потом резко успокоилась: она увидела, как хладнокровно Андрис продолжает крепить страховку.

– Если станет по-настоящему жарко – он вернется сюда, – объяснила Ищейка, сжалившись над нашим испугом. – Теневик же, йоу. Один-два раза в день может позволить себе Умения.

– И зачем тут вообще я… – протянул Дахху, а потом резко оборвал сам себя.

Я поднялась – трещину внизу продолжали раскалывать вспышки боевых заклятий, – отряхнула колени от зелени и тихонько шепнула другу, так, чтобы остальные не слышали:

– Может, тебе и впрямь вернуться в город?

– Ну уж нет, – проворчал он. – Мне в некрополь не меньше вашего надо.

– Зачем?

Он не ответил.

Вскоре звуки битвы внизу утихли, и мы поочередно спустились на дно расщелины.

Помимо Полыни и свежеубиенного ливьятана, там нашлись иссеченные заклинаниями тела еще десятка змеев, если не больше. Они жутко смердели.

– Я смотрю, Ходящие тут от души порезвились… – прогнусавила Кадия, зажимая нос.

Подводная река оказалась мелкой, но очень топкой, и глиняное дно все норовило стянуть с нас сапоги. Мы упрямо чавкали в сторону кургана, редкими вскриками омерзения приветствуя новые трупы змей. Вода была холодная, и ноги быстро перестали слушаться.

Наконец в одной из стен показался тесный проход.

– Йоу, все пролезут? – Андрис поочередно осветила нас фонариком, оценивая габариты.

Расщелина, зараза, оказалась не только узкой, но еще и постепенно теряла в высоте: под конец каждый из нас вынужден был кособочиться, будто рак-диковатый-танцор в подводном притоне.

Зато она привела нас прямо в некрополь – в его оригинальном виде тысячелетней закваски.

– Прах побери! – Я не удержалась от восхищенного вздоха.

Мы оказались в коридоре, чьи стены и потолок покрывали неведомые письмена, желобами просверливающие камень. Они мягко светились и пульсировали красным… Мы будто попали в плен заколдованной типографской машинки. Эдакий счастливый сон гравера.

Наклон у шрифта был острый, рукописный, резко уходивший вправо. Буквы на соседних строках едва ли не сталкивались завитушками хвостов. По полу бегали неясные тени – сами по себе, без хозяев.

Из стен на равноудаленном расстоянии торчали каменные драконы, чьи пасти были до смятения зубастыми и распахнулись в безмолвном крике. Между ними встречались ниши, в которых стояли фигуры рыцарей с изображением семиконечной звезды на щитах.

Герб срединников.