Тень секретарши Гамлета

Севка замер, не смея ни вздохнуть, ни выдохнуть. В голове навязчиво крутилась песня «Нас не догонят». Более дурацкого положения и более глупый репертуар трудно было представить. Кислорода катастрофически не хватало, и, наверное, поэтому в мозгу промелькнуло откуда-то полученное кинологическое познание: чтобы собака не укусила тебя, надо ее удивить.

– Гав! – жалобно гавкнул Севка.

Наверное, собаки действительно удивились, потому что не двинулись с места.

– Гав! Гав! – осмелел Севка и, встав на четвереньки, повилял задом так, словно у него вырос хвост.

Доберманы не шевелились. Они даже не дышали, высунув язык, что, по мнению Севки, было свойственно всем собакам. У них даже не блестели глаза в темноте, а короткие, обрубленные хвосты никак не выражали отношения к происходящему.

– Гав-гав-гав-гав! – выдав довольно скандальную тираду, Севка сделал несколько скачков на четвереньках в сторону дома.

Собаки не шелохнулись.

Заподозрив неладное, Фокин встал, подошел к одному из доберманов и потрепал его за ухом. Ухо оказалось холодным и гладким как мрамор.

– Тьфу, – в сердцах сплюнул Сева. В темноте он принял скульптурную композицию из трех собак за живых доберманов. – Идиотизм какой-то, – проворчал Фокин и, с досадой пнув мраморного пса ногой, направился к дому.

Возле ворот, немного наискосок, стояла знакомая голубая «Ауди ТТ». Было очевидно, что машину припарковали впопыхах, бросили небрежно, не заботясь о том, что под колесами оказался безупречный газон. Севка потрогал капот, он оказался теплым, а это означало только одно – рыжая красотка Вероника Котова примчалась сюда совсем недавно, опередив Фокина, может быть, минут на пять.

Парадная дверь была закрыта, впрочем, ни на что другое Севка и не рассчитывал. Обнаруживать свое присутствие Фокин пока что не собирался, поэтому, тяжело вздохнув, полез на балкон второго этажа, цепляясь за густой плющ. Пару раз он чуть не сорвался – плети оказались недостаточно прочными, – но в конце концов уцепился за перила, подтянулся и оказался на тесном балкончике, размер которого позволял только стоять, вытянувшись в струнку. Наверное, в этой миниатюрности присутствовал какой-то особый дизайнерский шик, как и в мраморных собаках, но Севка поклялся, что если когда-нибудь у него будет свой дом, то он будет без плюща, без скульптур и с нормальными балконами, где можно валяться в шезлонге, задрав на перила ноги.

Фокину фантастически повезло. Это оказалось окно гостиной, поэтому Севке не пришлось шататься по дому, рискуя быть пойманным и раздавленным, «как таракан». Легкие, полупрозрачные шторы позволяли видеть то, что там происходит, а приоткрытая дверь – слышать участников драматического спектакля.

Как и предполагал Севка, их было двое.

Александр Петрович сидел в глубоком кожаном кресле, на самом краешке, рискуя упасть при любом неловком движении. На нем был тот самый белый костюм, в котором он впервые явился к Севке, и тот же галстук, завязанный будто бы наспех, для проформы, а не для красоты и солидности.

Вероника Котова пружинисто, красиво и нервно расхаживала от камина к столу, безжалостно вонзая шпильки легких сапог в дорогой паркет. Безупречную прелесть ее лица искажала злоба, а для полноты образа ей не хватало хлыста, которым бы она время от времени хлестала мебель и самого Александра Петровича.

– Я не могу сейчас этого сделать, – тихо сказал Говорухин. – Неужели ты не понимаешь, я не могу… Какая женитьба? Какая свадьба? Жанну еще не похоронили… – Он схватился за голову и подергал себя за волосы, тронутые на висках благородной ранней сединой.

– Мне плевать, – чеканя шаги и слова, ответила Вероника. – Мне плевать, похоронили Жанну или нет. Ты обещал, что как только Жанна уберется из твоей жизни, мы поженимся. И вот ее нет, а ты опять пудришь мне мозги!

– Я под следствием! – заорал Говорухин. Он вскочил, поймал Веронику в охапку и выпалил ей в лицо: – Как ты не понимаешь? Я под следствием! У меня подписка о невыезде. Я без пяти минут зэк! Еще немного, и меня посадят лет на пятнадцать, а то и на двадцать, если признают двойное убийство, ведь Жанна была беременна. О какой свадьбе ты говоришь?!

– О нашей! – выкрикнула ему в ответ Вероника. – Я говорю о нашей свадьбе, которую ты обещаешь мне вот уже два с половиной года! Раньше ты отговаривался больной женой и ее папой, который тебе нужен для бизнеса, а теперь, когда ни жена, ни папа тебе не мешают, ты отговариваешься каким-то следствием и какой-то подпиской! Не хочу ничего слышать! Мне нужен штамп в паспорте. Неужели ты со своими деньгами и связями не можешь выйти сухим из воды?! Купить себе алиби?! Подкупить следствие?! Наконец, купить квартиру прокурору, чтобы тот пошевелил ластами и от тебя все отстали?!

– Не могу! – завопил Говорухин и потряс Веронику за плечи так, как мужья трясут своих непонимающих жен. – Я не могу никого подкупить, потому что я невиновен, и мне незачем это делать! Я не убивал Жанну! Не у-би-вал!!!