Тень шпаги

— Именно так он и погиб. Возглавляя атаку. Атаку, в которую его послал граф Лэрис. Король… Его настолько оскорбило и разгневало то, что сказал граф Лэрис, что он, себя не помня, бросился в бой. В ту самую знаменитую атаку. Она–то и привела к победе. Правый фланг врага все еще был смят, и наш резерв, воодушевленный мужеством своего короля, разнес в клочья и его, и центр. Вот тут и впрямь все так, как в истории. Король Транерт верхом на гнедом жеребце, и все такое.

Вот только историкам неведомо, что слагаемыми победы были трусость и гнев. А потом… какой–то умирающий вирдисский пехотинец застрелил его величество Транерта из ружья. Так я перестал быть принцем и окончательно возненавидел графа Лэриса. Я решил казнить его. Нет, сначала мне хотелось его просто убить. Задушить голыми руками. Видят Боги, если бы он хотел жить, я бы так и сделал! Но граф Лэрис не хотел жить. Он хотел умереть. Умереть, чтобы соединиться со своими… со своей проклятой погибшей ротой. Я не собирался оказывать этому мерзавцу такой услуги. Раз он хотел умереть, значит, должен был жить. Должен был хотеть жить.

Я решил, что казню его не раньше, чем он захочет… Все оказалось не так. И мне до сих пор стыдно за себя того. Я стыжусь своих чувств, своих мыслей… это из–за меня король Эттон избежал тогда плена. Если бы я приказал продолжать преследование, вместо того чтобы предаваться горю и гневу… Но я продолжал убиваться по погибшему брату и обвинять графа Лэриса во всех смертных грехах. Не знаю, что бы я натворил, если бы не генерал Кланден. Он пришел в себя и вправил мне мозги. Если бы он очнулся раньше, я не успел бы наделать столько глупостей, но он и впрямь был серьезно ранен…

Король вздохнул.

— Что ж, мы и впрямь победили, хоть и очень дорогой ценой. И нужно было что–то со всем этим делать. Как–то объяснить, почему мы заплатили столь высокую цену. А правду… правду говорить было нельзя. Нельзя было допустить, чтобы люди узнали, как все было на самом деле. Что великий герой король Транерт, погибший в сражении за свою землю, — малодушный трус. Он уже стал на тот момент символом, знаменем… а знамя должно оставаться чистым. Любой ценой. Ложь, знаешь ли, не всегда является предательством. Иногда предательством является правда. Я думал, как же быть со всем этим, и тут у меня созрел план. Отвратительный, мерзкий, бесчестный… Я поделился им с генералом, и он пришел в ужас. А потом согласился, потому что другого выхода все равно не было. Мы могли обвинить короля Транерта… или графа Лэриса.

— Или еще кого–нибудь, — буркнул принц.

— Верно. Но граф Лэрис показался самой удобной жертвой. Кое–кто видел, как он ссорился с королем. Слухи все равно просочились бы. А так все решалось одним махом. Кроме того, его можно было обвинить в гибели его роты.

— Неужели все поверили?

— Не все. С теми, кто не поверил, побеседовала секретная служба. Они умеют быть убедительными, если надо.

— И вы просто вот так взяли и обвинили его?! — возмущенно вскричал принц.

— Не «просто вот так», — покачал головой король. — Я пришел к нему. И договорился.

— Договорился? О чем ты мог с ним договариваться?!

— О том, что мы обвиним его и приговорим к смертной казни, а он сбежит, признавая тем самым эти обвинения.

— Неужели он согласился?! С такой мерзостью?!

— Не сразу. Далеко не сразу. Мне пришлось долго упрашивать.

— Понять не могу, почему он вообще согласился?

— Потому что я был прав, — ответил король. — Или, по–твоему, я должен был объявить воинам, что они сражались и умирали за короля–труса?! Опозорить, перемазать грязью всю их отвагу и доблесть? Отнять у них самоотверженность и честь? Отнять у них победу?!

Комнату затопило молчание.

— Граф Лэрис понял это, — наконец нарушил тишину его величество. — Он сбежал и стал сержантом Вергеном.

И вновь тишина. Молчит король, заново переживая прошлое. Вновь утопая в безнадежности и несправедливости единственно возможного решения.

Единственного? А ты не ошибся, король?

«Ошибся, конечно. Можно было без этого обойтись. Просто… я еще не знал, как правильно. Никто не сказал мне этого. От меня потребовалось решить, и я решил… как смог».

— Впрочем, это не самое интересное во всей этой паршивой истории, — продолжил его величество. — Куда интереснее другое. Как я вообще уговорил графа Лэриса жить. Если ты помнишь, ему совершенно этого не хотелось.

— Мне бы тоже, наверное…

— Я попросил его… если опять случится война, встать рядом со мной. У моего левого плеча. И если ему только покажется, что я трушу или просто принимаю неверное решение… приказать мне. И я поступлю так, как он прикажет.

— Именно за этим он сюда и явился?

— Именно за этим.

— И… если он прикажет?

— Исполню все в точности и не прекословя.

— Понятно, — вздохнул принц и жалобно посмотрел на отца. — Лучше бы ты…

— Что? — спросил король Илген.

— Никогда мне этого не рассказывал.

«Лучше бы я никогда ничего этого не делал!» — мелькнуло у короля.