Тень Тьмы

Чтобы отвлечься, я возвращаюсь к письму и потираю толстую бумагу между большим и указательным пальцами. Это хорошая бумага, плотная и бархатистая. Бумага может многое сказать о человеке. Как и почерк. Одежда. Осанка. Дикция. Я полагаю, любая черта может быть крайне показательной. Так же считает и королева фейри.

Она заканчивает письмо словами: «А я могу помочь вам защититься от Крокодила, если он вернётся на остров».

Если Питера Пэна я ненавижу, мои чувства к Крокодилу в десять раз хуже. Я даже не уверен, что в словаре существует слово, которое описывало бы то, что я чувствую к Крокодилу.

Иногда, лёжа в постели, перед мысленным взором я вижу его.

Жёсткие контуры его тела. Острые зубы.

В комнате становится холодно, и я не уверен, причиной тому океанский бриз или меня бросает в дрожь от ярости.

Снова сложив письмо, я аккуратно кладу его рядом с пером и подхожу к окну посмотреть на бухту, где на ночь пришвартован мой корабль. Лунный свет, падая на его мачты, заставляет их светиться на фоне сумеречного неба.

Корабль и то, как он содержится, говорят о владельце больше, чем бумага, а «Весёлый Роджер» свидетельствует о том, что я человек, заслуживающий уважения. Даже на острове, полном магии и двуличных ублюдков.

Даже…

Где-то за пределами своего кабинета я слышу тиканье часов.

Просто позор, как от этого прихватывает сердце и сжимается желудок.

Позор, что при звуке тикающих часов мысленно мне представляется чудовище – и то, как его язык жадно лакает мою кровь.

Я выхожу из комнаты и отправляюсь коридором в общую гостиную. Моя команда пьёт и шумно веселится. Мы не были в море несколько месяцев, и это постепенно сказывается. Они превращаются в буйную грязную пьянь. Матросы играют в покер, фишки разбросаны по липкому столу.

Тиканье у меня в голове звучит так громко, что, клянусь, я слышу его отзвук в собственных костях.

Между кучами ставок на зелёном сукне я замечаю карманные часы и направляюсь к ним.

Несколько человек замечают это и замолкают, тиканье становится громче, и от этого у меня дёргается глаз и начинает болеть рука.

Нет, не рука.

Крюк.

Игроки у стола смотрят на меня, моргая.

– Драсте, капитан, – начинает мужчина слева от меня. – Вы хотели присоединиться к игре? Мы могли бы…

Я широко размахиваюсь и бью крюком по часам. От силы удара стекло разлетается на осколки, и циферблат крошится.

Крюк пробил столешницу насквозь, и лишь за несколько рывков мне удаётся высвободить его.

Часы остаются нанизанными на изгиб крюка.

Я обвожу взглядом сидящих вокруг стола.

– Дурные манеры. Дурные манеры!

– Простите, капитан. Мы не…

– Я сказал, никаких часов. Ни наручных, ни карманных – никаких. Вы, тупицы, понимаете, что значит никаких? Ноль. Ноль, чёрт вас побери!

Я наклоняюсь, приближаю лицо вплотную к одному из них, и тот отшатывается. От него воняет дешёвым элем и выдохшимся табаком. У него не хватает нескольких зубов, и вид зияющих дыр во рту вызывает у меня желание впечатать в стол эту уродливую рожу.

Неужели эти люди вообще не умеют содержать себя в порядке?

– В следующий раз, – предупреждаю я, поднимая крюк с разбитыми часами, – это будет твоё грёбаное глазное яблоко. Это понятно?

– Да, капитан. Извините, капитан.

– Джез, – Сми кладёт мне руку на плечо. – Нам надо поговорить.

Кровь бурлит, и я чувствую, как по лицу разливается жар. Может быть, я вырву ему глаз прямо сейчас. Стоило бы преподать им всем урок.

– Джез!

Я вихрем разворачиваюсь к Сми.

– ЧТО ТЕБЕ?

– Мне надо поговорить с тобой. Сейчас. – Она срывает карманные часы с моего крюка и подталкивает меня в сторону кабинета.

Только когда мы оказываемся внутри, за закрытой дверью, она сердито смотрит на меня.

– Дурные манеры, – упрекает она, повторяя мою любимую поговорку.

– Я же сказал, никаких чёртовых часов, Сми!

Она скрещивает руки на груди. Когда-то Сми звали Самирой, но в пять лет Черри не могла выговорить это слово, потому Самира стала Сми.

Прозвище прижилось, и она позволила нам называть себя так и впредь.

Теперь она подходит ко мне, длинные дреды спадают на плечи.

– Почему ты в таком раздрае?

– Я, чёрт возьми, не в раздрае!

Её нахмуренные брови над тёмно-карими глазами смыкаются в линию.

– Ты кричишь и изрыгаешь проклятия. Что это, как не раздрай?

Я со вздохом падаю в кожаное кресло за письменным столом.

– Мне написала королева фейри.

– И?

– Начинается что-то подозрительное. Я чувствую. Она предлагает союз…

– Черри здесь.

Я в изумлении перевожу взгляд на неё.

– Что?

– Об этом я и хотела поговорить с тобой. Теперь, когда я знаю о письме, мне становится ясно, что это не совпадение.

– Чего хочет Черри?

Дважды я осмеливался пересечь границу, чтобы проверить, как поживает младшая сестра. Дважды я пожалел об этом.

– По всей видимости, сейчас она стоит у ворот вместе с Тёмным. Они зовут тебя.

– Зачем?

– Думаешь, они бы сказали честно?

Мне становится нехорошо.