Тень Торквемады

Глеб и Федюня дружно повернулись и увидели опрятного старика в спортивной куртке и изрядно потертых джинсах. Он стоял в тени низкорослого дерева, опираясь на вилы, и смотрел на непрошеных гостей спокойно, с интересом.

– Никак водицы испить захотелось? – продолжал старик. – Вода у меня добрая. Вся округа об этом знает. Вон колодец, – он показал куда-то в сторону.

– И от воды не откажемся, – ответил Глеб, приятно улыбаясь. – Мы к вам с просьбой – не пустите ли нас переночевать? Дорога дальнейшая нам незнакома, а ночью ехать – это значит угробить машину. Мы заплатим за ночлег, – быстро предупредил он старика, который уже намеревался что-то ответить. – Сколько вы скажете.

– Переночевать можно… – Старик испытующе оглядел Глеба и Федюню. – Только вам лучше вернуться и не ехать в ту сторону, куда вы направляетесь.

– Это почему? – Глеб напрягся.

– Так быстро все и не расскажешь… – Старик воткнул вилы в землю и сделал приглашающий жест. – Проходите…

– Большое спасибо! – с чувством сказал Глеб. – Нам бы еще машину поставить…

– Нет ничего проще. За избой у меня старый ток, там есть, где развернуться.

Глеб загнал машину на стоянку, заглушил мотор и огляделся. Просторная площадка, старый ток, как объяснил старик, до сих пор была лысой, только местами поросла спорышом. Сразу за током находился плетенный из ивовых прутьев овин, в котором теперь хранилось сено, а за ним, на берегу крохотного ручейка, стояла рубленая банька – такая же старая, как изба.

Старик показал, где у него находится умывальник – на углу избы, прибитый к столбу, дал путешественникам свежее полотенце, а сам начал раскочегаривать русскую печь – что-то разогревал. Помывшись до пояса, приятели перекурили, а затем, захватив из машины свои продукты (колбасу, сыр, французскую булку и бутылку коньяка: Глеб решил задобрить старика – водка – это грубовато, не комильфо), заявились в избу как раз в тот момент, когда старик доставал из печи чугунок с наваристыми щами, аромат которых вызвал у Федюни слюноотделение, как у подопытной дворняжки академика Павлова.

– Прошу к столу, – сказал старик, достав с полки глубокие керамические миски.

Нечаянные постояльцы быстро нарезали колбасу и сыр, а старик, увидев бутылку, поставил на стол еще и миску соленых груздей.

– Ну, за знакомство, значит, – важно сказал он, поднимая свою рюмку. – Меня зовут Иван Игнатьевич.

Глеб и Федюня сказали свои имена, и все дружно, одним махом, выпили дорогой коньяк, который следовало смаковать, пить маленькими глоточками. Да кто ж так делает на Руси? Подумав об этом факте, Глеб невольно ухмыльнулся и приналег на щи, томленные в печи. Это было что-то…

Вскоре бутылка показала дно, все насытились, и под потолком загорелась электрическая лампочка – наступила пора вечерних посиделок. На удивление, в этой деревушке было электричество. Оказалось, что его провели недавно, – вернее, восстановили линию электропередач, потому что кто-то из районного начальства прикупил здесь дом. А, как известно, власть без света – это не власть. Вот только дорогу к деревне обещали заасфальтировать, да видать, у этого начальника были руководители повыше рангом, и деньги, предназначенные на дорожное строительство, ушли «по шпалам», как в растерянности выразился когда-то первый российский президент.

Сначала разузнали у Ивана Игнатьевича, в каком направлении они ехали – объяснили, что заблудились. Оказалось, что курс был взят верный. А потом Глеб спросил про лам. Главный вопрос, – почему старик предостерег их двигаться дальше по этой дороге, – он оставил на потом.

– Так ведь я, друзья мои, по специальности зоотехник, – сказал Иван Игнатьевич. – Работал в колхозе, пока нас всех не «перестроили» и не убили деревню на корню.

«И что?» Этот немой вопрос он, похоже, в глазах собеседников прочитал. Улыбнувшись, старик объяснил:

– Так это же не животное, а просто чудо. Я на них и дрова из лесу вожу и даже огород пашу. А еще шерсть, – дорого, между прочим, на рынке ценится – молоко диетическое, мясо… Очень вкусное, кстати. Жаль, что у меня уже все вышло, а то я бы вас угостил. Жду зимы, чтобы в ледник тушу положить.

– А как насчет содержания? – живо заинтересовался Федюня. – Это сложное дело?

Глеб едва не фыркнул от смеха. При всей своей фантазии, представить Соколкова в образе фермера, выращивающего заморскую диковинку, он не мог. Одно время – еще до тотального увлечения кладоискательством – Федюня завел кроликов, да не абы каких, а венгерских голубых. Это были крупные красавцы с серо-голубой шерстью; правда, крольчихи приводили за один помет не больше трех-четырех крольчат. Но его запала хватило только на полгода. За это время часть кроликов издохла от какой-то неизвестной науке болезни, а остальных он раздарил соседям.

– Ну что ты! – ответил старый зоотехник. – Едят все, даже мох. Летом – траву разную, зимой употребляют в пищу сено и резаные овощи, ветки ивы, рябины, березы, акации, других деревьев и кустарников. Иногда даю им ржаной хлеб, овсянку или геркулес. Ну и, понятное дело, соль-лизунец. Без нее никак.