Тень Торквемады

– Да-а… – мечтательно протянул Федюня. – Здорово…

Он открыл рот, намереваясь спросить еще что-то, – видимо, хотел развить эту тему, дабы узнать все до тонкостей, – но Глеб быстро перебил его:

– А почему, Иван Игнатьевич, вы сказали, чтобы мы повернули назад?

Старик вдруг посуровел. Он поерзал на стуле, словно пытаясь устроиться поудобней, а затем ответил:

– Это понятно, что вы поедете, как надумали… Кто ж теперь стариков слушает? А зря. Хорошие вы хлопцы, вижу, и беду чую. Вот как крест свят! – Иван Игнатьевич истово перекрестился. – Я хоть и не шибко верующий, но все же… – объяснил он свой порыв несколько смущенно. – Дело в том, что следуя по нашей дорожке, вы попадете на тракт, и как раз в том месте, где водится нечистая сила.

Глеб и Федюня переглянулись и с облегчением вздохнули. Эка невидаль! Брехня, как сказал персонаж одного из старых фильмов. Нет никакой нечистой силы. Гораздо страшней и опасней бандиты Крапивы и те красавчики при полном параде, которые недавно пуляли по ним.

Видимо, старик уловил настроение молодых людей, потому что покачал с осуждением седой головой и продолжил:

– Зря вы так… Многие нашли там упокоение. Выедете на тракт, оглядитесь. На выезде больше десятка крестов с венками по обочинам стоят. Бьются машины каждый месяц, неважно, когда – зимой или летом. Когда я еще был при должности и ездил в район, то старался брать дрожки с лошадкой, а не мотоцикл, как предлагал председатель. Тише едешь – дальше будешь. Там и двое наших колхозных шоферов попали в аварию. Правда, выжили. Может, потому, что были как бы свои для той нечисти, что гуляет по тракту.

– А как она выглядит? – спросил Глеб, лишь бы поддержать разговор.

Такие байки он уже слышал не раз. Но доброго старика обижать недоверием не хотелось.

– По-разному. Я-то сам лично не видал, а вот Васька-шофер, который в аварии все ребра поломал, рассказывал, что вдруг перед машиной мужики вырастают, да такие страшные, что хоть караул кричи. Вот он и свернул, чтобы не наехать на них. И под откос. Машину разбил, пять лет потом за нее колхозу выплачивал. Председатель не поверил тому, что он говорил. Решил, что Василий употребил перед поездкой. Такой грешок за ним водился. Хотя экспертиза ничего не показала. Трезвым он был. Я так думаю, председатель просто на Ваську зуб имел. Вот он и привязал его к колхозу, как бодливого быка…

Поговорили еще немного о том, о сем, – старик все новости городские выспрашивал, а затем легли спать, потому что после выпитого и от большой усталости начали веки слипаться. Иван Игнатьевич уложил постояльцев на полатях, рядом с печкой, и они уснули мгновенно, едва головы коснулись подушек. Но самое интересное: ни у Глеба, ни у Федюни не возникло ни малейшего сомнения в своей полной безопасности – будто они находились дома и за семью замками.

Проснулись рано, но Иван Игнатьевич их опередил, – он уже поджарил картошку на большой чугунной сковородке и поставил на стол свежие огурцы, прямо с грядки. Быстро перекусив, Глеб и Федюня двинулись дальше. От платы деньгами за ночлег старик отказался наотрез, но две пачки чая, бутылку водки и палку сыровяленой колбасы принял с благодарностью – магазин находился в соседней деревне, до которой, если напрямик, по лесу, пять километров.

Они уже отъехали от деревеньки на изрядное расстояние, а Глеб все еще наблюдал в зеркале заднего вида старого зоотехника. Он стоял и махал им вслед рукой. Впрочем, при более пристальном рассмотрении оказалось, что Иван Игнатьевич осеняет их крестным знамением.

– Ты веришь в то, что он рассказал? – осторожно спросил Федюня.

Он не был суеверным, но иногда на него находило. Особенно после вылазок под землю, когда приходилось работать в древних ходах, а еще хуже – могильниках. В таких случаях Соколков возвращался в город совсем сникшим, – будто он, по примеру Одиссея, посетил ад. Федюня шел в церковь, жертвовал большие деньги (если, конечно, они у него были) и долго стоял на коленях перед иконами. Какие грехи он замаливал, сказать было трудно (тем более что Федюня толком не знал слов ни одной молитвы). Но из церкви он выходил словно обновленный и продолжал грешить с тем же размахом, что и прежде. А также по-прежнему спускался в подземные коридоры (если ему выпадала такая удача), и забирался в такие немыслимо узкие щели, куда и кошка не пролезет – побоится, чем он и отличался среди «черных археологов».

– Есть такие места, – ответил Глеб. – Я где-то читал. Аномалии. А верить деду или нет, дело второе. Может, и вправду есть такой участок трассы, где происходят постоянные аварии. Вот под них и подводят, так сказать, «теоретическую» базу – в основном, дорожники. Мол, мы тут ни при чем, все это безобразие – проявление мистических сил. А какие у нас бывают дороги, об этом все отписались, вплоть до классиков русской литературы.

– Так-то оно так, но что-то мне не по себе…

– Может, вернешься? – съехидничал Глеб. – Высажу тебя на какой-нибудь автобусной станции – и привет родному городу.