Тень Торквемады

– Защиты и справедливости!

Над речкой мигом воцарилась тишина; даже воробьи, которые стайками шебаршились возле коновязи, отыскивая в соломе овсяные зернышки, прекратили чирикать.

Перед Иоанном Васильевичем стоял Андрэ дю Бук. Царь, и так недовольный поражением опричнины в «разгуле», нахмурил брови и грозно спросил:

– Кто тебе обиду нанес?

– Он! – Указующий перст дю Бука выбрал из толпы Фернана Пинто.

– Гишпанец?! – Во взгляде царя явственно проступило недоверие. – Когда и как он это сделал?

– Этот человек ударил лежачего! – запальчиво воскликнул Андрэ дю Бук. – У меня есть свидетели!

– Погоди… – Царь пальцем поманил фидалго. – Подойди сюда, Федор Даниилович. Правду ли говорит сей юноша?

Пинто обмер. Фидалго вдруг сообразил, что дю Бук прав. Ведь последний удар – добивание, как и полагалось по всем канонам китайских боевых искусств, – он нанес юноше, когда тот стоял на коленях. А согласно русским правилам кулачного боя этого делать нельзя. Но Фернан Пинто сделал это механически, совершенно бездумно.

– Правду, Ваше Величество, – не стал отпираться фидалго.

И объяснил, почему так получилось.

– Разные народы, разные обычаи… – Царь немного успокоился; видимо, ему понравился честный ответ испанца. – Что ж, коли так случилось, все равно нужно соблюдать правила «разгула». Не нами они созданы, не нам их и отменять. Но Федор Даниилович в посольском чине, он иноземец, а значит, наших правил он мог и не знать. Но в чужой монастырь со своим уставом не суйся. Поэтому я думаю, – он обратил свой взор на Андрэ дю Бука, – что можно назначить Федору Данииловичу виру[68].

– Я не согласен! – ответил обрусевший француз.

– Уж не хочешь ли ты, чтобы я казнил этого достойного человека?! Уж не хочешь ли ты рассорить меня с моим братом, королем Гишпании?! – Великий князь почернел от гнева.

Но Андрэ дю Бук не испугался. С поразительным бесстрашием глядя прямо в глаза царя, он ответил:

– Мне моя честь дороже жизни! Поэтому я прошу вашего высочайшего соизволения, государь, устроить согласно закону битву на «поле»[69]. Я хочу драться не на живот, а насмерть!

Тишина стала еще более мертвой. Царь тоже не размыкал уст. Видимо, он усиленно думал, как быть дальше. Не согласиться с юношей – значит внести разлад в свою новую надежу и опору – опричное войско, чего великому князю очень не хотелось бы. А рискнуть жизнью посла – Иоанн Васильевич конечно же понимал, что Андрей Дубок, сызмала привыкший обращаться с оружием, не оставит немолодому гишпанцу никаких шансов – значило навлечь на себя гнев всех государей Европы. Гнев не столько праведный, сколько наигранный – что им до какого-то безвестного гишпанца; но от этого Москве все равно легче не станет.

– Федор Даниилович, тебя не принуждали силой принять участие в забаве? – наконец с надеждой спросил царь.

– Нет, Ваше Величество, – твердо ответил фидалго. – Все было по моей доброй воле.

– Что ж, ежели так… – Тут великий князь тяжело вздохнул и возвысил голос: – Ежели так, быть по сему! Будет вам «поле». А там… как Господь вас рассудит. Но все должно соответствовать «Судебнику»! Бой проводить при обязательном присутствии стряпчего и поручителей с обеих сторон. По окончании поединка составить нужные бумаги, подписать всеми сторонами и поставить мою печать. Битву назначаю на завтра, после обедни!

Какое-то время народ безмолвствовал, а потом разразился веселыми криками. Какая удача! Кроме праздничного гуляния, они увидят еще и знатный поединок! Притом, не шуточный, а взаправдашний. Гуляй, люди добрые! Веселые забавы пошли своим чередом…

Только в помещениях, отведенных испанской миссии, царило уныние. Солдаты и слуги тревожно перешептывались и едва не на цыпочках проходили мимо двери комнаты, где закрылись Фернан Пинто и Антонио де Фариа.

– Ах, какую глупость ты совершил! – Антонио де Фариа в досаде ударил себя кулаком по колену. – Зачем ввязался в эту глупую драку московитов?!

Фернан Пинто не отвечал. Он сидел возле стола и сосредоточенно работал пестиком – что-то тщательно перетирал в тяжелой медной ступе.

– Между прочим, – продолжал бывший пиратский капитан, – тебе полагается полное воинское облачение (царский челядник уже принес; все это добро я свалил в углу трапезной): щит, кольчуга, доспехи, шлем с забралом, сабля… да такой тяжести, что я с трудом сделал несколько упражнений – кисть онемела. Как ты будешь биться без привычки, надев на себя все это железо?!

– Обойдусь и без железа, – буркнул Пинто, не отрываясь от своей работы.

– Ты в своем уме?! Да этот Андрэ дю Бук, если будешь без доспехов, вмиг покрошит тебя своей саблей на мелкие кусочки!

– Пусть попробует, – меланхолично ответил фидалго. – Моя шпага и не такое видывала. Тебе ли это не знать.

– Да, это так. Но разве можно сравнить, к примеру, доспехи японских пиратов-вако с русским пластинчатым бехтерцом?! А я уверен, что этому Андрэ дю Буку доспехи делал лучший мастер. Те же, что тебе дали, – просто никчемные железки, единственным достоинством которых есть лишь изрядный вес. Они еще и ржавые! Я заставил Луиса, чтобы он начистил их до блеска.