Тень Торквемады

– Зря заставил, – буркнул Фернан Пинто, продолжая увлеченно орудовать пестиком. – Дурная работа…

– Да брось ты это занятие, когда с тобой разговаривают! – разозлился Антонио де Фариа. – Что ты там растираешь?

– Песок, – буднично ответил фидалго.

– Песок?! – У бывшего пирата глаза полезли на лоб. – Зачем?!

– А чтобы был как можно мельче.

– Песок… как можно мельче… – Антонио де Фариа уставился на своего друга во все глаза – уж не свихнулся ли он?

Фернан Пинто рассмеялся, отставил ступку в сторону и сказал:

– А помнишь, как на Гоа меня вызвал на поединок Бешеный Коко. Знатный был боец, я тогда ему по молодости и в подметки не годился.

– Был знатным бойцом. Пока ты не проткнул его шпагой. – Тут Антонио де Фариа вдруг стукнул себя ладонью по лбу и расхохотался. – Ах, сукин сын! Помню я, помню, что ты тогда учудил… Мог бы сказать мне.

– Зачем? Я думал, ты более догадлив. Плесни-ка вина, а то что-то в горле пересохло…

Московиты готовились к поединку всю ночь. Когда Фернан Пинто и его поручитель, Антонио де Фариа, появились на площади перед Покровской церковью, там уже была готова шестиугольная загородка для сражения – несколько столбов, вкопанных в мерзлую землю и связанных нестроганными жердями. Неподалеку плотники сработали помост, на котором поставили небольшой шатер и принесли царское кресло с орлами; ступеньки и сам помост были укрыты ковром.

Народу было полно; толпа запрудила всю площадь. Фернан Пинто посмотрел на небо и подумал: солнце уже по-весеннему яркое – это хорошо. Нужно поставить противника в такую позицию, чтобы солнечные лучи слепили ему глаза. А это было вполне возможно – из всего необходимого набора доспехов фидалго предпочел собственную кольчугу мавританской работы. Она была очень легкой, длиною до колен, и обладала удивительной прочностью и гибкостью, совершенно не стесняя движений. Из оружия Фернан Пинто имел лишь свою шпагу из дамасской стали, испытанную не раз в боях, тонкий трехгранный кинжал у пояса, которым можно было проникнуть в самую узкую щель в доспехах противника (обычно им добивали поверженного врага), небольшой круглый щит и метательные ножи – на всякий случай.

Понятно, что супротив закованного в броню противника они не страшнее хворостины, но фидалго так сжился с ножами, что просто не мог с ними расстаться. И потом, в бою ведь всякое может случиться…

Наконец возле загородки появился и Андрэ дю Бук в сопровождении Стефана де Мулена; народ приветствовал его криками. Ведь он был своим – мало кто знал, что в жилах Андрея Дубка текла французская кровь. При взгляде на облачение противника, Фернан Пинто почувствовал, как ему поневоле становится дурно. Перед ним стояла совершенная боевая машина, защищенная со всех сторон прочной броней.

Дю Бук был одет в бахтерец с рукавами, на ногах – кольчужные чулки, на голове шишак с забралом и кольчужной сеткой вокруг шеи, на руках такие же кольчужные перчатки. Это все было для обороны. А для нападения он держал в левой руке двусторонний – с двумя лезвиями – кинжал-дагу с рукоятью посредине и гардой, защищающей кисть руки. Кроме даги, в правой руке Андрэ дю Бука было короткое копье, а на широком боевом поясе с приклепанными к нему металлическими пластинами, полностью закрывающими живот, висел ухватистый топор. Щитом молодой рыцарь в отличие от Фернана Пинто пренебрег. Впрочем, он был ему не нужен.

– Фернан, дружище, ты пропал… – обреченно шепнул Антонио де Фариа.

– Не хорони меня раньше времени! – зло процедил сквозь зубы фидалго.

– Возьми хотя бы копье!

– И что я буду с ним делать? Меня не учили рыцарскому бою. Мне осталась только одна надежда… – Пинто похлопал себя по поясу, который был скрыт под кафтаном; его он накинул поверх кольчуги, потому что мороз прижимал.

Но вот появился и сам Иоанн Васильевич. Он был непривычно задумчив и медлителен. Похоже, царю не очень нравилась затея с судебным поединком. Но он лично утвердил «Судебник», а значит, попирать собственный закон не имел морального права. И потом, нельзя ведь разочаровывать бояр и чернь, собравшихся повеселиться в праздничный день и поглазеть на диво дивное – бои в «поле» постепенно выходили из русского обычая.

Фернан Пинто и Андрэ дю Бук вошли в загородку, и народ заволновался: что такое, почему один из бойцов не в тяжелой броне?! Или он сумасшедший?! Об этом спросил боярина – распорядителя поединка – и царь, удивленный не менее своих подданных. Услышав ответ, что гишпанец отказался от доспехов и прочего предложенного оружия, великий князь покачал головой, но с этого момента все его внимание было приковано к действиям Фернана Пинто.

Царь и сам был знатным воином. Он умел сражаться любым оружием, и мало кто мог устоять против него. Поэтому Иоанн Васильевич не поверил, что гишпанец сдался без боя. А как иначе судить его действия? Значит, новоиспеченный боярин Федор Даниилович припас что-то необычное. И это предположение очень заинтересовало великого князя.

– Сходитесь! – раздался зычный глас боярина-распорядителя.