Тень улитки

— А что, Колченог, — вдруг возник Кулак. — А давай, шерсть на носу, пусть попробует. Тогда уж ясно будет, где правда, где кривда… А я уж послежу, чтобы лечил нормально… Если что не так, я сразу дубиной промеж глаз — больше лечить не будет.

Колченог долго и молча смотрел на него. Потом, так же молча, посмотрел на Кандида и, наконец, нарушил молчание:

— Тебе, Молчун, я верю… Хоть страшно, а попробую… Сам не знаю, зачем мне это… Любопытно, наверное… уж хуже-то не будет… Пусть лечит твой Врач, лекарь, по-нашему… Только у нас в Лесу каждый сам себе лекарь… — повернулся он к Перецу.

— Да он сейчас не лечить будет, а только определит, возможно ли лечение, — уточнил Перец.

— Вот, пусть и определяет и лечит, — кивнул Колченог.

— Приступайте, Врач, — сказал Перец.

— С превеликим удовольствием, — пробасил Врач, даже чуточку прихохатывая от предвкушения удовольствия. После избитого Переца он опять скучал без пациентов. Из его нутра выдвинулась пластиковая лежанка.

— Ложитесь, пациент, — произнес Врач на материковом языке.

— Чего-чего? — переспросил Колченог.

— Он просит вас лечь сюда, — перевел и показал Перец. — К сожалению, он еще не научился вашему языку.

— Ну, ладно, — подчинился Колченог, кряхтя укладываясь на лежанку.

Выдвинулись манипуляторы, и Врач ремнями закрепил пациента на лежанке. Потом выдвинулись приборы, датчики, иглы… И все это бесшумно и деловито двигалось над Колченогом, который закрыл глаза, явно чтобы не видеть всего этого страха и ужаса.

Вся деревня с замиранием сердца наблюдала за странными и страшными манипуляциями Врача и удивлялась, как это Колченог позволил творить такое над собой.

А Нава думала, что, наверное, тоже могла бы вылечить Колченога, только ей даже в голову не пришло попытаться. Во-первых, она привыкла к нему такому, во-вторых, он был полулюдком… Оказывается это тоже имело для нее значение. Было странно что-то улучшать в тех, кто обречен на исчезновение.

— Оч-чень интересный случай, — произнес Врач. — Замечательно сложная травма и посттравматический процесс… Лечение вполне возможно с высокой вероятностью восстановления функций.

— Что он говорит? — спросил хрипло Колченог, открыв глаза и скосив их на Переца.

— Он говорит, что вас можно вылечить.

— Вот и пусть лечит, — буркнул Колченог и, отвернувшись закрыл глаза.

— Пациент готов к лечению, — сказал Перец, — а вы?

— Я всегда готов, — весело ответил Врач. — Приступаю. Рекомендую пока изготовить для него костыли. Пусть подойдет Изготовитель мединвентаря и возьмет у меня размеры.

Колченог вскоре засопел, всхрапывая. Видимо, Врач его усыпил.

— Это надолго? — спросил Перец.

— Да, — ответил Врач, — процедура длительная, можете заняться другими делами. Ближе к финалу я позову вас.

Перец отвернулся и подошел к Старосте, их окружили дети. Деревенские еще некоторое время постояли рядом с походным госпиталем, но потом тоже разбрелись, переместившись поближе к гостю.

Только Нава стояла рядом и внимательно наблюдала за процессом лечения. Она тоже, окутав ногу пациента лиловым туманом, осмотрела операционное пространство и наметила гипотетический ход операции. Теперь ей было интересно, что будет делать этот мертвяк-лекарь. Как ни странно, он делал примерно то же, что намечала она, с небольшими и не очень принципиальными отклонениями. Медленно изменялась структура кости, становясь аморфной и пластичной, направленное волновое воздействие лепит новую, здоровую форму кости, мышцы, сухожилия, сосуды приводятся в соответствие с новой формой — ведь они уже адаптировались к изуродованной ноге… Все это очень медленно, часами, хотя она не знала, что в классической материковой медицине на такую операцию потребовались бы недели или месяцы. Ну, не на саму операцию, а на весь процесс излечения. Кандид несколько раз подходил к ней, пытаясь позвать, но она только нетерпеливо отмахивалась, и он оставил ее в покое, поняв, что происходит что-то важное.

Тем временем, Перец активно наводил мосты к местному населению. Словарный запас у него, естественно, был еще невелик, и он увеличивал его, спрашивая у детишек и взрослых, как что называется, а им нравилось учить его. Особенно, детям, которым так редко доводится поучить взрослых. Лингвистическая душа Переца ликовала — язык лесных жителей, по его понятиям, не относился ни к одной из известных групп языков, то есть был уникален, и Перец предвкушал радость познания нового языка в полном объеме с практическими результатами в виде учебника, словаря… А собственно, кому это нужно?.. Ведь он, скорее всего, больше никогда не попадет на Материк, и никто не узнает о его научном подвиге. Но, вообще-то, зарекаться не стоит — неизвестно как еще жизнь повернется. Однако учебники и словари создаются не только для иностранцев, но и для носителей языка, чтобы они глубже его понимали, и чтобы могли понять чужестранцев, если те появятся.

Эта работа была ему по душе! Не директорство, не война с Тузиком, а это лингвистическое исследование способно было принести ему радость. А фольклор!.. Есть ли у них фольклор?.. Ведь это бесценно — фольклор исчезающего народа!..