Тень Великана. Бегство теней (сборник)

«Если халиф не в состоянии противостоять Питеру Виггину, – подумала Рэнди, – на Земле действительно нет места, где я могла бы растить сына».

Пока она шла дальше, дождь усилился. Зонтик, однако, вполне справлялся со своей задачей, и малыш оставался сухим. Потом она спустилась в метро, и дождь закончился.

«Вот так будет и в космосе, – подумала она. – Прятать ребенка станет уже незачем. Я смогу убрать зонтик, и малышу нечего будет бояться. А на новой планете он сможет открыто шагать под лучами нового солнца, как и подобает свободному духом, которым он был рожден.

Когда он вернется на Землю, он станет великим человеком, возвышающимся над этими моральными карликами. К тому времени Питер Виггин будет мертв, как и Джулиан Дельфики. Одного лишь жаль – мой сын никогда не сможет встретиться лицом к лицу с убийцами своего отца».

24. Жертва

От: Mosca%Molo@FilMil.gov.ph

Кому: Graff%pilgrimage@colmin.gov

Тема: Мой билет

Именно сейчас, когда на Земле становится все интереснее, меня не перестает мучить ощущение, что вы были правы. Терпеть не могу подобного.

Сегодня они пришли ко мне, радуясь, словно дети. Петра захватила Москву с помощью одетых в лохмотья солдат, ехавших на пассажирском поезде! Хань Цзы уничтожил всю российскую армию, потеряв всего несколько десятков человек! Боб сумел заманить турецкие войска в Армению, помешав им ввязаться в войну в Китае! И конечно же, Бобу ставят в заслугу победу Сурьявонга в Китае – каждому хочется, чтобы вся слава досталась парням и девушке из джиша Эндера.

Знаете, чего они от меня хотели?

Я должен завоевать Тайвань. Без шуток. Я должен составить план вторжения. Потому что, видите ли, у моей маленькой оборванной островной нации есть я, парень из джиша, и это делает их великой державой! Как смеют мусульманские войска оставаться на Тайване!

Я обратил их внимание, что теперь, когда Хань Цзы победил русских, а мусульмане вряд ли осмелятся напасть, он, вероятно, будет стремиться вернуть Тайвань Китаю. А даже если и нет – они что, всерьез полагают, будто Питер Виггин станет сидеть и ждать, пока филиппинцы совершат акт неспровоцированной агрессии против Тайваня?

Меня не стали слушать, просто ответили: «Делай, что тебе говорят, юный гений».

Так что же мне остается, Хайрам? (До сих пор не могу привыкнуть называть Вас по имени.) Поступить, как поступил Влад, – составить план, а затем сделать так, чтобы они угодили в собственную ловушку? Или как Алай – открыто отречься от них и призвать к революции? (По сути, ведь именно это он и сделал?) Или как Хань – совершить государственный переворот, став императором Филиппин и властителем говорящего по-тагальски мира?

Я не хочу покидать свою родину. Но на Земле для меня нет мира. Не уверен, что мне хочется взваливать на себя бремя руководства колонией. Но по крайней мере, не придется рисовать схемы, несущие смерть и угнетение. Только не посылайте меня в одну колонию вместе с Алаем. Он считает себя чересчур крутым, ибо он – наследник пророка.

Даже танки смыло вниз по течению, некоторые на многие километры. Там, где русские разворачивали свои войска для атаки на силы Хань Цзы на возвышенности, не осталось ничего – даже следов, что они вообще там были.

И никаких следов деревень и полей тоже. Только покрытое грязью подобие лунной поверхности – ничего, кроме нескольких вывороченных с корнями деревьев. Чтобы вернуть этим местам прежний вид, потребовалось бы немало времени и труда.

Но сейчас предстояла иная работа. Первое – подобрать выживших, если таковые имелись, с территорий вниз по течению. Второе – убрать трупы и собрать танки и прочую технику, а также, что важнее всего, исправное оружие.

Кроме того, Хань Цзы должен был перебросить бо́льшую часть своих войск на север, чтобы отбить Пекин и уничтожить любые остатки русских сил вторжения. Тем временем турки могли решить вернуться.

Война еще не закончилась.

Но кровавой мясорубки, которой он опасался и которая могла разорвать на части Китай, смертельно обескровив целое поколение, удалось избежать – как здесь, на севере, так и на юге.

А что потом? Вот уж действительно император… Чего ожидал от него народ? Что, одержав великую победу, он снова покорит тибетцев? Силой вернет тюркоговорящие народы Синьцзяна под власть Китая? Зальет китайской кровью побережье Тайваня, удовлетворяя древние претензии китайцев, считавших своим неотъемлемым правом властвовать над малайским большинством этого острова? А потом вторгнется на территорию любой страны, жестоко обращающейся со своими китайскими меньшинствами? Где он остановится? В джунглях Папуа? Снова в Индии? Или на древней западной границе империи Чингисхана, на землях Золотой Орды в степях Украины?

Больше всего его пугало в подобных сценариях, что он знал: он действительно на это способен. Он знал, что китайский народ обладает умом, энергией, ресурсами и единой волей – всем, что требовалось правителю, чтобы завоевать мир. А поскольку это было возможно, отчасти ему хотелось пойти именно таким путем, чтобы увидеть, куда тот приведет.