Тень Великого Древа (СИ)

Словом, стали они плакаться друг другу, для полноты чувства заказав вина.

Была распита бутылка и начата вторая. Хармон миновал ступени жалости к себе и жалости к другим, и спустился в ту глубину, где уже слегка тянет плюнуть на мертвые кости.

- Если так разобраться, - сказал он, - у Полли имелись свои недостатки. Выбрала Джоакина, а не меня, что значит – была она изрядной дурехой. Я ей прямо намекнул: «Джоакин грезит об Аланис, а тебя использует, как подстилку» - и даже тут она не опомнилась. Из этого что следует? Пропади она пропадом, кура слепая!..

На исходе второй бутылки Салемова броня доброты тоже дала трещины. Он все еще никому не желал зла, но отношение к супруге слегка изменил:

- Скажу тебе, брат Хармон: я в обиде на нее. Покою мне не давала, все виноватила. Гречка не всходит – моя вина, куры не несутся – тоже моя, стена просела – снова Салем плохой. Детей не можем зачать – даже тут она ко мне с нападками! А я-то делал все, что нужно, да без толку, как в сухую землю. Потом она ушла… Знаешь, брат, что обидней всего? Она, поди, своему мародеру теперь говорит: какой плохой был Салем, на счастье убежала!

Хармон ответил:

- У Онорико-Мейсора была такая же беда с супругой. Никак не мог угодить, вечно она недовольна. Даже на улицу его выгнала… Теперь пускай без мужа попробует! Каково одной с двумя детьми, а? То-то же!

- Но ты же говорил, Онорико из-за тебя погиб…

- Ну, не совсем из-за меня. Коли разобраться, то он и сам виноват. Я ему говорил: меня ищут, будь осторожен, следов не оставляй. А он поперся к супруге на Весеннюю Зарю, весь в белом – вот и попался ищейкам на глаза. Выходит, по своей дурости погиб.

Тут Салем призадумался, поскреб затылок, хлебнул вина.

- Если так посмотреть, то и я не особо виноват. Люди сами восстать решили, я им не указ. По своей воле пошли бунтовать, а потом грабить… Они меня даже под замок посадили!

Хармон стукнул себя в грудь и стал перечислять, сколько раз его сажали под замок. То монахи брата Людвига, то подлец Могер Бакли, то владыка Адриан… И все получили по заслугам, а кто не получил – того еще ждет расплата! Нечего жалеть этих мерзавцев!

Салем тоже припомнил всех, от кого пострадал. Тут и Ориджины, что начали войну, и фуражиры императора, и жадные путевские лорды, и бывшая жена. Хорошо бы всем им досталось. Не ради мести, а для их же пользы - чтобы осознали и одумались.

Тут уж Хармон не мог не вспомнить Низу!

- Было бы только справедливо, - сказал он, подливая вина, - если б этот Питер держал ее в черном теле. Гонял бы в хвост и в гриву: Низа, подмети! Низа, приготовь! Низа, сними с меня сапоги! А чуть что не так – лупил бы, как козу. Вот тогда б она поняла, кого потеряла! Я, между прочим, ни разу на нее руку не поднял.

- Я свою тоже не бил, - вздохнул Салем. – Может, и надо было. Да жаль ее, сердечную… Как заплачет – душа болит…

Тогда в двери постучали: «Вино для господ!» Салем пошел отворять, а Хармон подумал: странно, разве я заказывал еще одну?..

Два человека в черном ворвались в номер. Салем попробовал заслонить дорогу, но мигом был скручен и прижат к стене. Хармон завопил:

- На помощь! Грабят!..

Третий человек – лощеный, при шпаге – вошел следом за верзилами. Прижал палец к губам:

- Шшш…

Отчего-то Хармон сразу умолк. Лощеный цепким глазом окинул комнату: пустые бутылки, грязные стаканы, храпящего Весельчака, старый мундир с гербом Ориджинов… Ухмыльнулся:

- Потешно. Я полагаю, вы – Салем из Саммерсвита, знаменитый бунтарь? А вы – Хармон Паула Роджер, похититель Светлой Сферы? Сама она, надо думать, спрятана под кроватью…

- А вы кто такие? – выдавил Хармон, собрав смелость в кулак.

Чужак подмигнул ему, расплываясь в улыбке:

- Ворон Короны. Слыхал, вы подавали прошение на прием к императрице.

Ни Хармон, ни Салем не успели опомниться, как были обысканы, выведены на улицу и вброшены в черный экипаж. Туда же погрузили ларец с Предметами и спящего Весельчака, рядом уселась охрана. Ворон скомандовал: «Вперед!», щелкнул кнут извозчика, копыта зазвенели по мостовой. От хмеля в голове Хармон соображал очень туго, единственное что смог понять: за окошком темно.

- Простите… это… ночь на дворе… Владычица точно нас примет?

Ворон усмехнулся в ответ:

- Почем знать. Ее величество в полночь пьет вечерний кофе и делает что-нибудь для души. Если вы сгодитесь на душевное дело, она выслушает вас. А если нет…

- Тогда завтра?

- Дорогие мои, вы все расскажете в ближайший час. Может, Минерве за кофе. А может, мне… в несколько иной обстановке.

Салем сказал решительно, хотя не очень твердо:

- Мы будем говорить только с ее величеством!

Ворон только хлопнул его по плечу.

Дорогою роли разделились. Салем продолжал настаивать на своем, а Хармон убеждал его помолчать и не злить господ из протекции, поскольку Хармону, тьма сожри, совсем не хочется в темницу! У обоих при этом заплетались языки, Ворон Короны веселился, слушая пьяную перебранку.

Экипаж встал у черного хода. Ворон ушел с докладом к Минерве, троица осталась под стражей. Проснулся Весельчак:

- Что?.. Где мы?.. Ага, это ж дворец! Вот, так бы сразу…

Хармон зашипел на него: