Тень воды

Сразу из холла открывались несколько арочных проходов, все они вели в невообразимо огромный зал (по меркам квартиры). Ните показалось, что это даже физически невозможно. Особой глубины и перспективы пространству добавляли окна в пол и совершенно минималистичный интерьер. Если не учитывать мольбертов с картинами, в зале находилось несколько уютных диванчиков и бар с напитками.

– Смерть завораживает меня вечностью[26], – Ниту отвлекла от изучения обстановки апартаментов внезапная фраза мадам.

– Простите? – девушка не сразу поняла к чему это было сказано. Но взглянув на картину, возле которой остановилась Погок, все несколько прояснилось. Хотя странности личности мадам добавило еще больше.

На мольберте возлежало полотно Густава Климта[27] «Жизнь и Смерть». И что-то Ните подсказывало, что это был подлинник. Не смотря ни на что, фальши в Пове Погок она никогда не чувствовала. Как в самой мадам, так и во всем, что ее окружало.

– Вы не согласны с Сальвадором Дали? – удивленно нахмурилась мадам. По-моему, картина Густава более чем подтверждает это высказывание. Как думаете? Хотя… Столько веков художники стараются изобразить Смерть и все безрезультатно… Увы… В моей коллекции собраны лишь те редкие экземпляры, которым удалось хоть малость приблизиться к оригиналу. Дюрер[28], Климт, Делакруа[29], Брейгель[30]…

Взгляд Ниты не успевал перемещаться за указующим перстом мадам Погок. Она перечисляла и представляла все мировые шедевры изобразительного искусства, словно это были самые дорогие гости из плоти и крови. Хотя девушка вполне понимала эту странность. Она была точно такая же. Ее картины тоже были живыми. Живее многих реальных людей. И чувства к ним были гораздо сильнее, чем к людям.

– Вам настолько знакома Смерть, чтобы спорить о ее сходстве у разных художников? – на удивление, беседовать с мадам Погок было очень интересно.

– …они видя не видят, и слыша не слышат… – Пова взглядом прошлась по ряду выставленных полотен.

«Жизнь и смерть» 1908–1916. Густав Климт

– Евангелие от Матфея. Вы так хорошо знаете святое писание? – почему-то Ниту это очень удивило. Мадам не производила впечатление слишком набожного человека.

– Вам не кажется странным, что именно эти строки написаны в главе 13, стих 13? Ведь во многих верованиях именно 13 число смерти. Даже 13 аркан Таро именуется Смерть.

– Готова поспорить, что это чистое совпадение.

– Хм. Только не говорите, что вы верите в случайности, – во взгляде мадам читалась издевка, – И раз уж на то пошло, Вы же не спорите о жизни, так как она бывает абсолютно разной, а вот смерть у всех одинакова, но вызывает больше всего споров. И встретив ее однажды, вы сами убедитесь в ее неизменности. По этой причине художники во все времена пытались передать атмосферу смерти, некий невидимый витающий в воздухе образ. Изображение военных баталий, как на полотнах Брейгеля Старшего или Теодора Жерико[31]. Ох, этот «Триумф смерти»[32] и бесчинств! Конечно же «Герника»[33] Пикассо и в противовес «Смерть Сарданапала»[34] Делакруа. Вот что значит страх уходить одному. А вы боитесь смерти, Нита? – от внезапности вопроса девушка нервно дернулась и наконец-то взглянула на свою собеседницу.

Эжен Делакруа "Смерть Сарданапала" 1827.

– Я боюсь жить, умереть в разы легче, – почему-то юлить Ните сейчас не хотелось. Да и монолог мадам Погок не был похож на шутку и речи сумасшедшей. Нита чувствовала вполне искреннее желание мадам поделиться чем-то сокровенным. Чем-то вне времени и пространства. И эта искренность подкупала.

– Мне кажется, вы начали меня понимать, – в ответ загадочно блеснув темнотой глаз, мадам Погок подошла к следующей картине, – Человек на смертном одре так же беззащитен, как и в первые часы жизни, вам так не кажется? Вот, например, как на этих работах руки Пикассо[35], Дарделя[36], О’Нила[37]. Ну и конечно же библейские мотивы, как же без них, – на лице мадам проступила ироничная ухмылка.

«Мертвый Христос», 1490. Мантенья Андреа

– Образ смерти Христа анатомично-достоверный как у Мантеньи[38] и Карраччи[39], или только штрихи как у Дюрера. Излюбленный, почти что мейнстримный… Смерть Авеля[40]… Была ли она первой? – мадам Погок замолчала. Она словно что-то вспоминала и пыталась облечь в слова, но в последний момент передумала.

– Сейчас это уже не важно. Все эти картины для меня ценны по-своему. Я всю жизнь собираю эту коллекцию, но она не полная, как вы понимаете, – со вздохом сожаления сказала мадам.

Вильям Бугро «Первый траур», 1888

– Почему? – Нита действительно не понимала, как в принципе можно считать подобные коллекции неполными.

– Вы когда-нибудь видели работу Джона Эверетта Милле[41] под названием «Офелия»?

Нита на мгновение задумалась, перебирая архивы памяти связанные с английскими живописцами.

– Вы говорите о братстве прерафаэлитов?