Тень ворона

Свейн был уже немолодой, седоватый и довольно полный человек с кудлатой бородой и лукавыми глазами. Наверное, он как-то утеплился от зимнего холода, но теплые вещи были, вероятно, надеты под низ, да и была у него всего лишь пара теплых штанов. Ниниан никогда не видел на нем другого наряда, кроме заношенного, выцветшего коричневого кафтана, покрытого множеством заплаток, но, оказывается, у него был еще другой — сегодня Свейн пришел в зеленом, без единой заплаты, а сверху на нем был коричневый капюшон, закрывавший голову и плечи.

— Я только что из Шрусбери, — сказал Свейн, — ходил к провосту Корвизеру забрать из починки женины башмаки. Я заходил в конюшню на рассвете и вывел коней, а то больно уж они застоялись. Потом сходил домой принарядиться для города, а оттуда мне уж некогда было зайти к себе и переодеться в рабочую одежду. В городе люди говорят, что шериф собирается пойти на похороны форгейтского священника и взять под стражу его убийцу. Вот я и решил, что надо поскорее тебе сообщить. Может, люди правду говорят.

Ниниан так и застыл перед ним, задохнувшись от изумления:

— Нет! Неужели он хочет ее схватить? Так тебе и сказали? Боже мой! Только не Диоту! Она как раз там и ни о чем не подозревает. А я здесь сижу! — Встревоженный не на шутку, Ниниан схватил Свейна за руку: — Это точно известно?

— В городе все об этом говорят. Люди прямо с ума сходят от любопытства. Должно быть, отправятся туда толпами, так что на мосту будет не пройти. Кого шериф хочет поймать, никто не знает наверняка. Говорят разное, но все уверены, что так оно и будет, как сказал шериф, кем бы ни оказался этот горемыка.

Ниниан выбросил яблоко, которое держал в руке, и, стукнув друг о друга стиснутые кулаки, стал лихорадочно думать.

— Я должен туда пойти! Месса начнется не раньше десяти, я еще успею…

— Нельзя туда ходить! Молодая хозяйка сказала…

— Сам знаю, что сказала! Но это уже мое дело. Я должен вызволить Диоту, и я ее вызволю! Кого же еще может шериф обвинить? Но я не отдам ее на расправу! Этого я не допущу!

— Тебя там узнают. Может, он вовсе не твою Диоту имеет в виду. Хорош ты будешь тогда! Может, он все правильно рассудил и неспроста это задумал. А ты себя погубишь ни за что ни про что, — убеждал Ниниана старый пастух.

— Нет! Совсем не обязательно меня должны там узнать. Я же буду в толпе. В лицо меня знают только те, кто видел в аббатстве, а из Форгейта почти никто. Во всяком случае, — произнес Ниниан решительно, — пусть кто-нибудь только попробует ее тронуть, я ему такое сделаю, что не обрадуется! Одолжи-ка мне свой кафтан и капюшон, Свейн! Ну и кто меня под ним разглядит? Меня там видели только в той одежонке, что на мне сейчас, а твоя слишком хороша для Бенета, которого они знают.

— Возьми коня, — посоветовал Свейн, послушно снимая капюшон и стаскивая через голову остальное.

Ниниан кинул взгляд на луг, где носились кони, радуясь своей свободе:

— Нет, уже некогда. Я раньше доберусь туда пешком. К тому же всадника люди скорее приметят. Много ли народу приедет верхом на похороны Эйлиота?

Ниниан натянул через голову слишком просторную для него одежду Свейна, еще хранившую тепло своего хозяина, и вынырнул из ворота с растрепанными волосами и горящим румянцем на щеках.

— Взять с собой меч я не решаюсь. А вот кинжал можно спрятать под одеждой.

В мгновение ока он слетал за кинжалом на сеновал, надежно закрепил его за поясом и спрятал под кафтаном.

Уже бросившись было за порог, он вдруг снова обернулся, пораженный новой заботой, и, воротившись назад, схватил за руку Свейна:

— Если я не вернусь, Санан позаботится, чтобы ты не остался в убытке. Это же твоя лучшая одежда! Я не имел права…

— Да иди уж ты скорее! — ответил немного обиженный Свейн, подталкивая юношу туда, где за полем начиналась роща. — Коли придется, я и в дерюге похожу. Смотри сам возвращайся живой и невредимый, а то молодая хозяйка мне голову за тебя оторвет! И надень капюшон на голову, дурачок, когда будешь выходить на дорогу!

Ниниан припустил напрямик через луг к поросшему деревьями склону, за которым начиналась дорога, ведущая к Меолу. До ручья была примерно миля пути, а там оставалось перейти на другой берег, чтобы оказаться на тракте возле городского моста.