Тень за кадром

— Какие-то начинающие, — махнул рукой директор. — Не помню фамилий. Их двое. Но идею протолкнул Пырьев. И сейчас им там, этим молодым, Птушко помогает…

— А какая картина?

— «Вий».

— Любопытно, — проговорил Роман. — Вы не находите, что «Вий» — еще более своеобразная вещь, нежели «Нос»?

Директор поморщился:

— Я бы так не сказал… «Вий» — это вроде «Ночи перед Рождеством». Видели ведь этот фильм Роу? Ну а куда один наш сказочник, туда и другой: я имею в виду Птушко…

— Это все понятно, — нетерпеливо перебил Роман. — Но «Нос» в любом случае далек от сказочных повестей Гоголя… Это петербургская повесть, сатирическая.

— Сатира, сами знаете, у нас не особо приветствуется, — вздохнул Сурин.

— Что — даже сатира, которой чуть не двести лет в обед?

— Вот если бы вы взялись за «Женитьбу», — уклончиво отвечал директор. — «Ревизор» у нас уже есть, хорошо бы еще «Женитьбу»…

— Я хочу ставить только «Нос», — недрогнувшим голосом сказал Роман. — Вот уже и сценарий есть…

— Э-эх, — протянул Сурин. — Навалились вы на меня все… Эти двое «Вия» снимают, Алов с Наумовым — «Скверный анекдот», тоже вещица та еще… А теперь вы с «Носом»!

— Спрос советского зрителя на экранизированную классику необычайно велик, — почти издевательски произнес Роман.

— Возможно, — сухо сказал директор. — И все-таки, голубчик, повременили бы вы с «Носом»… По крайней мере, до той поры, пока не выйдут «Вий» и «Анекдот» этот самый… Поглядим заодно, так ли советский зритель жаждет видеть подобное кино…

— «Нос» я сниму еще раньше, — заверил Роман. — У меня все готово.

— Да, сценарий, вижу, готов, — директор поднял и опустил на стол папку. — И не сомневаюсь, что сценарий хороший…

— Не сомневайтесь. Но у меня готово и все остальное. Съемочная группа. Декорации будут построены в один миг — я уже обсуждал это со своим художником…

— Что-то вы как-то слишком торопитесь, — растерянно отозвался Сурин.

— Я был уверен, что вы мне не откажете…

— И все-таки вы поторопились. Вы бы сначала зашли ко мне, а уж потом…

— Поймите, я полагал, что юбилей Гоголя, к которому я планирую закончить картину, сам по себе снимает все вопросы.

— А у Гоголя юбилей? — осекся директор.

— Да, осенью, — не моргнув глазом, солгал Роман. — Сто пятьдесят лет.

— Вот, значит, как, — хмыкнул Сурин. — Ну что ж, надо подумать…

— Чего же думать? — негромко возразил Роман. — Пора действовать. Иначе к юбилею не успеем.

Директор усмехнулся:

— Вы что же, Роман Родионыч, хотите выпустить свой «Нос» именно в день гоголевского стопятидесятилетия?

— Да.

— А когда оно?

— Двадцать пятого сентября, — вновь солгал Роман. Он был вынужден пойти на этот риск, предпочитая не задумываться о том, что будет, когда его разоблачат.

— Ну что вы, голубчик! — покачал головой Сурин. — Об этом нечего и думать. Как же вы все успеете?..

— Успею. Я все просчитал. Фильм готов — осталось только снять его.

— Даже если вы снимете его… не знаю, к концу лета…

— Раньше, — перебил Роман.

— Пусть даже раньше, — кивнул директор. — Но вы же знаете: пока его напечатают, пока то да се…

— Придется поторопиться. Уж ради юбилея Гоголя можно сделать такое исключение.

— Не знаю, не знаю, — все еще сомневался Сурин. — Вот что, зайдите-ка через неделю…

— Если будем откладывать, тогда точно не успею. — Тон Романа стал вконец безапелляционным, и это уже откровенно не понравилось директору.

— Воля ваша, — отрезал он, — но прямо сейчас я не могу дать «добро». Я не привык решать с кондачка…

Поняв, что дальнейшие уговоры бессмысленны, Роман встал и молча вышел из кабинета.

* * *

Ждать еще неделю Роман вовсе не собирался. Вместо этого он отправился прямиком к Романову, министру кинематографии.

Как ни удивительно, Романов Романа принял. Видно, тоже был наслышан о его беде.

— Здравствуйте, здравствуйте, — почти приветливо сказал министр, когда Роман вошел к нему. — Товарищ Воронов, стало быть… Роман?

— Родионович, — подсказал Роман.

— Вот как, — хмыкнул Романов. — Прямо что-то такое из Достоевского… Вы, кажется, что-то по нему ставили?

— Не совсем, — покачал головой Роман. — В данный момент меня больше интересует Гоголь. Именно по этому поводу я к вам и пришел.

— Рад буду выслушать, — произнес министр. — Садитесь.

— Так вот, — начал Роман, присев, — я хочу поставить картину «Нос». По повести Гоголя. А на «Мосфильме», видите ли, сомневаются…

— Сурин, что ли, сомневается? — спросил министр.

— Он самый.

— И какие же у него сомнения?

— Сам не понимаю, какие сомнения может вызывать Николай Гоголь.

— Васильевич, — уточнил Романов. — Николай Васильевич Гоголь. Да, это фигура бесспорная. И что же ваш Сурин?

— Перестраховывается, — снисходительно пояснил Роман.

— Это бывает, — кивнул министр. — И вы, значит, от него ко мне? Решили, что я не стану перестраховываться?

— Решил, Алексей Владимирович.

— А вы понимаете, Родион… то есть простите, Роман… э-э, Родионович… вы понимаете, что визитом ко мне вы рискуете испортить отношения с Суриным? Тем более если я на него надавлю.

— Я понимаю, — кивнул Роман. — Но фильм для меня — важнее всего. Отношения в этом случае отходят на второй план.