Тень земли

— Возможно. Теперь прикинем: события в Пустоши — это сентябрь; в начале октября кто-то разделался с бойцами «черных клинков» у Негритянской реки, затем — происшествие в Харбохе, а к нему — самая свежая новость: исчез патрульный катер «торпед». На Паране, у Сгиба. Собственно, не исчез, отыскались кое-какие обломки… Такое впечатление, что взорвался паровой котел, а заодно — весь динамит и порох… или что там у них было в трюме. Ни один мерзавец не выжил. Рассказать некому.

— Думаешь, все тот же поддельный поп сработал? — Дон Хайме поскреб в голове негнущимися пальцами протеза. — Если так, за этим братцем Рикардо без малого две сотни трупов, судари мои. Значит, человек он обученный, опытный, и к тому же желает непременно в Рио добраться. Пустошь, потом Негритянская река, Харбоха, Сгиб. Дорожка известная, в обход Разлома… — Старик покосился на дона Грегорио и повторил: — Опытный человек, Сильвер! Не срушники ли заслали? Чтоб с Трясунчиком разобрался?

Предводитель смоленских поджал губы.

— Сомневаюсь, Хайме. Срушников перебрасывают в Канаду, а потом везут на кораблях. К тому же откуда возьмутся у срушников опытные да обученные? Не прежнее время. Таких ни у Сапгия нет, ни у меня. — Он смолк, раскуривая сигару, потом заметил: — Этот, я думаю, из наших, из бразильян. Может, с западных гор, из Чилийского протектората, может — беглый с рудников, может, просто сосланный в Пустошь… Вырядился попом, а сам — отморозок из тех же крокодильеров.

— Скорее из гаучо, из тех, что от Федьки отложились, — подал голос Анаконда. — У Хорхе Смотрителя живых отморозков не водится. Он их зверюшкам скармливает.

Тощий Хайме вытянул руку, лязгнув протезом.

— Это не важно, милостивец мой, кто он таков, — гаучо, крокодильер или, допустим, «плащ». Главное, что он может и что его…

— …никто не знает, — закончил дон Грегорио.

Они переглянулись, будто в головы обоим пришла одна и та же идея. Алекс, наморщив лоб, смотрел на старших коллег и союзников, не в силах проследить их мысли по выражению лиц — мрачно-торжественному у Сильвестрова и хитроватому, злобному — у предводителя дерибасовских. Первый и вправду походил сейчас на живодера, готового забить бычка, второй казался старым хитрым грифом, что кружит над падалью, дожидаясь, покуда труп как следует протухнет.

— Трясунчик, — сказал наконец дон Хайме. — Ты, Сильвер, отстрельщика искал для Хосе-Иоськи? Так больше не ищи. Он сам придет.

— Ну, сам не придет, надо будет поискать, — отозвался Грегорио. — Но я его найду. Найду! Через Кобелино. Этот — из местных и к старым знакомцам заявится. Непременно заявится. И хозяина с собой потащит. Куда ж ему еще идти? Этому попу-отстрельщику?

Вопрос был явно риторическим, и дон Хайме, одобрительно лязгнув протезом, заметил:

— Если он такой крутой, этот брат Рикардо, то стоит позаботиться и о Хорхе. Лишняя тысяча песюков, и никаких проблем.

— Проблем не избежать, — возразил Грегорио. — У Хорхе — ублюдки-наследнички, еще и племянники есть — в точности как у меня… Крокодилье семя… Но поглядим! Проверим! Кончит поп Трясунчика, тогда и будет разговор.

Анаконда кашлянул, пытаясь привлечь к себе внимание.

— Луис будет в Рио через пару дней. С пленными. Куда мне их девать?

Сильвестров повернулся к нему, задумчиво поиграл бровями и отложил сигару.

— Тех, что покрепче, держи у себя в Форту, для Пимена, а раненых сдай моим парням. Праздник скоро, народец развлечь надо…

— Как развлекать-то будешь, милостивец мой? — с ухмылкой поинтересовался Хайме. — Веревкой, топориком или ямой с муравьишками?

— И так, и сяк, и эдак, — буркнул дон Грегорио.

ГЛАВА 6

На восьмой день, когда они достигли Сгиба, во время полуденного отдыха спрятанный в сумке маяк завибрировал. Затем на краткое мгновение беззвучная вспышка зигзагом расколола мир; края ее разошлись, и в узкую багровую щель проскользнуло что-то длинное, гибкое, отливающее изумрудом, — проскользнуло, метнулось к Саймону, замерло у его ног и басовито зарокотало, словно идущий на посадку вертолет.

Каа… Пять метров стальных мышц, два зорких глаза и нос-кувалда. Каа, великий боец, зеленый тайятский змей, Прощальный Дар Наставника. Каа, гостивший у Дейва Уокера, пока его друг и хозяин странствовал в иных мирах…

Теперь он был здесь, на Земле, урчал, свистел, свивал тугие кольца у мутных вод Параны, и это являлось знаком высочайшего доверия. На Колумбии не сомневаются в нем, понял Саймон; иначе прислали бы не Каа, а Ходжаева или Божко, не змея, а человека. Агента, начальника или помощника, неважно; сам факт его появления был бы свидетельством того, что он, Ричард Саймон, Тень Ветра, не может завершить порученную миссию. Словно крысиный клык в ожерелье… Однако кто-то — скорее Уокер, чем Леди Дот — избавил его от позора. Кто-то верил в него и знал, что Ричарду Саймону не нужны начальники и помощники. Нужен друг.

Он опустился на колени, и Каа, грациозно изогнувшись, положил ему на плечо массивную голову. Изумрудная чешуя была гладкой, сухой и прохладной на ощупь.