Тень Земли (Дилогия о Дике Саймоне, Книга 2)

Но Саймона внешний вид волонтеров не тревожил, поскольку все они были людьми боеспособными. Даже слишком: деньги не задерживались в их руках, а превращались в чарки, кружки и стаканы; кошели пустели, но креп боевой дух, и всякая попойка заканчивалась дракой. Пили обычно в гавани и били чужих, то есть портовую шваль и синемундир-ных, так что Саймон не рассматривал это как нарушение дисциплины. Он лишь велел буграм не выдавать боеприпасов и не жалеть кулаков, если начнется пальба, - кабацкие потасовки считались обычным делом, а вот побоище могло бы нарушить его планы. Собственно, побоище не исключалось, и даже наоборот, однако Саймон намеревался осуществить его в другое время и в другом месте. В каком точно, он пока не знал.

За пару дней Гробовщик при активном содействии Разина и Хрипатого приобрел карабины, взрывчатку и бензин - для грузовых автофургонов, нанятых Пономарем, и для изготовления напалма по самой упрощенной технологии, какую мог припомнить Саймон. Динамит и горючее достали у "черных клинков", оружие - у "торпед"; Сергун, один из паханов покойного дона Хосе, услышав про сети и рыбу, не отказался посодействовать. Челюсть и Алонзо Бровь, имевшие своих людей на верфи и металлическом заводе, занялись катапультами; их, по мысли Саймона, требовалось штук десять-пятнадцать, с дальностью боя на четверть лиги. Бабуин, назначенный паханито, запасал продовольствие, мясо, копченую рыбу, пиво и сухари. Их подвозили на склад, принадлежавший Гробовщику, и в небольшой пакгауз у железной дороги, штаб-квартиру Пономаря.

Саймон появлялся здесь и там, устраивал смотры и проверки, карал и награждал, следил, как формируются боевые отряды, кто в них старший, кто сядет за руль фургона, кому доверят взрывчатку и пулемет. Пашка и Филин повсюду сопровождали его - не ради безопасности, а потому, что дон не мог появляться перед своими людьми без качков; это было бы пренебрежением традицией и свидетельством легкомыслия. Авторитет дона требовал, чтобы при нем были качки-телохранители, пусть всего лишь двое, зато из самых сноровистых и крутых. Качки ценились высоко, выше отстрельщиков и ликвидаторов, и в иерархии бандеро стояли вровень с буграми. Поговаривали, что качки Хорхе Смотрителя могут сломать хребет крокодилу, а дон Грегорио предпочитает метких стрелков из Харки-дель-Каса; что у Эйсебио Пименталя есть команда чернокожих амазонок, а старый Хайме набирает телохранителей лишь из пленных гаучо, у которых отрезаны языки. На этом фоне рыжий Пашка и молчаливый Филин не поражали экзотикой, однако были вполне надежными.

В городе царила тишина, но Саймон считал ее обманчивой, не сомневаясь, что топтуны смоленских ищут след пропавших песюков. Это заставляло торопиться; формирование его отрядов не проходило бесследно, а всякий след, как говорил Чочинга, будет-разнюхан и найден, коль не кормить гепардов пару дней.

И потому Саймон спешил. Его удар, кровопускание Первому Государственному, противники отразили, оборонясь молчанием, и это было для них наилучшей тактикой - искать, скрипеть зубами, но молчать, чтобы никто не заподозрил слабости власти. Однако, разумеется, удар был принят к сведению, и Саймон мог засчитать себе очко, а то и два - если припомнить, за чей счет вооружалась сейчас его дружина. Впрочем, она не была решающим преиществом, а лишь средством для его достижения. Надо было повернуть ситуацию так, чтобы доны считались с реальной силой Ричарда Саймона. Считались и боялись, в каком бы обличье он ни предстал перед ними - как эмиссар Разъединенных Миров, посланец со звезд, или как предводитель бандеро, авантюрист и отморозок, явившийся в Рио из дикой Пустоши.

"Пора нанести удар, - думал Саймон. - Осуществить некую акцию, столь впечатляющую, чтобы слухи о ней всколыхнули город, и сделать так, чтобы она не была анонимной - по крайней мере, для всех интересующихся лиц". Кого икак атаковать, он уже представлял, ибо в мудрых Поучениях Чочинги говорилось ясно: вырви сердце сильному, чтобы печень слабого провалилась в пятки. Руководствуясь данным принципом, Саймон выбрал самого сильного и обнаружил, -что выбор ему по душе. Когда он размышлял об этом, в глазах его плескалось зарево, встающее над Харбохой, клубился черный дым, тянулись по грязной дороге колонны беженцев, а временами он видел мешок на длинной балке и танец зубастых тварей в темных озерных водах. И это значило, что кара будет справедливой.

Вопрос, кого и как, был решен, оставалось выяснить, когда и где. Время и место! Главное - место; на этот счет у Саймона не было полной определенности, ибо Монька Разин, Алонзо Бровь, Хрипатый и остальные его бугры знали о донах не больше, чем Пако Гробовщик. К счастью, они являлись не единственным источником информации.

* * *